— Да! Да! Черт возьми! — похоже, помощника самого стала доставать эта непонятная ситуация.

— В принципе, что я хотел сказать. Все вы знали старину Тернера. Как подопьет, так сразу жаловаться на жизнь. Что слава и деньги, достаются другим, а ему — кукиш с маслом! Это его любимая тема. Похоже, незнакомец не врет.

— Точно славы ему не хватало! Верно! Постоянно старикан плакался, что в герои не вышел! — раздались голоса в толпе.

— Теперь скажите мне, кто сегодня видел Джима? — коротышка, похоже, брал расследование на себя.

— Я видел! И я тоже, — раздалась вразнобой несколько голосов.

— А кто с ним разговаривал? — никак не мог успокоиться коротышка.

— Я с ним разговаривал, — заявил нескладный мужчина в потертом котелке. — Он сказал, что идет к шерифу. Так он и раньше к нему частенько ходил. О бандитах и стрелках говорить. Сказал и пошел дальше.

— А я с шерифом говорил. Когда он лошадь забирал. Так, тот сказал, что на ранчо Рамиреса собирается, — взгляд у конюха был простоватый.

После этих слов, я насторожился. Теперь должны были высказаться те двое мужчин, чей обрывок разговора я услышал за окном. Наступило молчание. Очевидно, те двое решили промолчать.

"Это хорошо. Даже очень хорошо".

Коротышка вместе с помощником шерифа всем своим видом изображали мыслительный процесс, остальные излучали простое любопытство. Ни гневных лиц, ни злых взглядов. Наконец, появился аптекарь с женой и миловидной девушкой, очевидно дочкой. Толпа оживилась, придвинулась поближе. Вместе с ними пришел священник, став несколько в стороне от толпы. Серебряный крест на груди, библия в порыжевшем переплете, белый воротничок и черная сутана. Таким я и представлял себе священника на Диком Западе. Женщина только начала расстегивать рубаху, как тело старика неожиданно напряглось, пальцы заскребли по земле. Судорога продолжалась в течение нескольких секунд, затем тело обмякло, а голова упала на бок. Женщина тут же низко склонилась над лицом старика, видно пыталась уловить дыхание.

— Он мертв, Слим? — помощник шерифа задал вопрос аптекарю, который, стоя на коленях, доставал из раскрытого саквояжа нечто вроде перевязочного материала. Тот поднял голову и глупо захлопал глазами, видно не поняв сути вопроса, но ему на помощь пришла жена. — Мертв.

Потом, повернувшись к священнику, добавила: — Душа Джима Тернера покинула грешную землю.

Теперь все взгляды скрестились на священнике. Тот подошел и, склонив голову, стал у тела покойного, но сразу говорить не начал, дав время аптекарю с женой и дочкой собрать свои вещи и слиться с толпой. После чего священник поднял голову, мужчины как по команде сняли шляпы. Лица принял торжественное выражение, после чего все замерли в благоговейном молчании. Пару секунд подумав, я тоже снял шляпу.

— Господь, прими душу Джима Тернера и прости его грехи!! Не ввергай его в геенну огненную, ибо хоть не был он праведником и грешил, но не по злобе, а потому что сам не ведал, что творил!!

Я на некоторое время отвлекся от проповеди, смотря как к толпе, постепенно подтягивается народ, в основном женщины и дети, видимо привлеченные сильным рокочущим голосом священника.

— … но почитал тебя Царя Небесного!! Аминь!

— Аминь! — дружно откликнулось все взрослое население этого чахоточного, умирающего городка

"И что теперь? — все эти процедуры уже начали меня раздражать. — Собираются они что-то решать или нет?".

Похоже, все же собирались. Из толпы, один за другим вышли трое мужчин, один из которых был коротышка. Когда один из вышедших достал трубку и потянулся за кисетом, я заметил на его жилете приколотую звезду.

"Ты смотри, еще один помощник. А по виду бакалейщик".

Я думал, что будет говорить Хочкинс, как облеченный властью и проводящий расследование, но вместо него неожиданно заговорил коротышка: — Как вы все, джентльмены, знаете, среди нас нет юристов. Цель нашего выборного суда поддерживать соблюдение закона и порядка в нашей общине. Я, мэр города и по совместительству судья, объявляю заседание суда открытым. В перестрелке участвовали три лица. Джим Тернер, шериф Самнер и…

— Джек Майер, с вашего разрешения, господин судья.

Мои слова, похоже, польстили коротышке. Он приосанился, расправил плечи, глаза заблестели.

— … Джек Майер. По причине, которую мы не могли выяснить, Джим Тернер пытался застрелить Джека Майера, когда тот разговаривал с шерифом. Предупрежденный мальчиком, Джек Майер уклонился, и весь заряд попал в шерифа. Это подтверждается признанием самого Джима Тернера. Джек Майер убил Джима Тернера в порядке самозащиты, после того, как тот выстрелил ему в спину. Это опять подтверждено стариком Тернером. Исходя из выше изложенных фактов, объявляю решение суда: признать Джека Майера невиновным. Признать Джима Тернера виновным в убийстве шерифа Гарри Самнера. Был бы он жив, его следовало повесить, но так или иначе, он наказан. На этом я закрываю заседание суда.

Коротышка, довольный собой, повернулся к толпе. Очевидно, он хотел увидеть впечатление на лицах, которое должна была произвести речь на его сограждан. Жиденькие хлопки послышались со стороны группки женщин. Мужчины одобрительно кивали головами. Я, тем временем, бросил последний взгляд на тщедушное тело Джима Тернера.

"Было тридцать девять человек, а осталось тридцать семь. Вот и весь твой "подвиг", старик", — после чего обратился к мэру: — Я могу ехать?

Мэр, развернувшись ко мне, величаво кивнул: — Да. Вы свободны.

Коснувшись двумя пальцами поля шляпы, я направился к своей лошади. Сунул винчестер в чехол, вскочил на коня. Посмотрел на толпу. Никто не ушел, все они все продолжали стоять и смотреть на меня. Я сидел в седле, смотрел на них и никак не мог расслабиться.

Из головы все никак не выходил дурацкий старик со своей мечтой прославиться. Неожиданно в голове сформировалась мысль: — Наверно, если любому из этих потрепанных жизнью горожан дать винтовку и возможность безнаказанно убить Джека Льюиса, он бы поступил как Тернер. И стал бы народным героем, но никак не убийцей. Вот уж действительно ДИКИЙ Запад!".

После суток пути, наконец, мы увидели что-то вроде маленького поселка. Подъехав ближе, остановились на пригорке. Это была наша цель. Моя свобода и новая жизнь для нас обоих. С горки были хорошо видны постройки, вытянувшиеся вдоль железной дороги. В большинстве своем они были загонами для скота. Все как один, покрытые серыми досками, словно присыпанные пылью. На одной — единственной улице копошатся пестрые куры. Единственное здание выделялось из общей серой массы своей башенкой расположенной на середине крыши. Очевидно, это было здание железнодорожной станции. Позже, в ожидании поезда, в разговоре с охранником я выяснил, что это была не станция в полном смысле этого слова, а место, где останавливались поезда со скотом. Но, купив у кассира — телеграфиста билет, любой желающий мог сесть на поезд. Остановка поезда гарантировалась поднятым на шесте, рядом с железнодорожными рельсами, флагом.