– Подготовиться? Это же сюрприз, – возразила Ма. – Это ведь чудесно, да, Уэс? Всё так продумано, чтобы тебе было удобно. Чтобы ты поскорее встал на ноги.

– «Встал на ноги», – пробормотал я. – Я очень устал, – сказал я громче. – Мне бы хотелось отдохнуть.

– Конечно, – подхватил мистер Дрейк. – Мы пойдем, а ты обживайся.

– Мы поедем закупать для вас продукты, – добавила миссис Дрейк. – Когда мы вернемся, может быть, поужинаем? В «Ростане»?

Пол быстро взглянул на меня.

– Возможно. Мы это решим ближе к вечеру, да, Уэс?

Ма поцеловала меня в щеку.

– Пожалуйста, малыш, – прошептала она мне на ухо. – Дрейки потратили много времени и денег, устраивая всё здесь для тебя. Ты мог бы выказать хоть немного благодарности.

Я поднял голову и поочередно посмотрел в глаза этим четверым людям. Когда-то, в другой жизни, я был выше их всех.

«Те дни закончились, Носочный Мальчик. Отныне будь вежливым и благодарным, ведь эти взрослые сделали для тебя столько хорошего».

– Спасибо, – пробормотал я.

– Тут не за что благодарить, – ответила миссис Дрейк, поднимая свою сумочку со стула. – Если тебе что-то понадобится – что угодно, – только скажи, Уэс.

– Ты точно сможешь быть один, малыш? – спросила Ма. – Тебе не нужна помощь?

– Он не один – сказал Пол. – Коннор ведь здесь.

«Ага, точно. Он здесь. Прямо по коридору лечит головную боль компьютерными играми на полную громкость».

Наконец они ушли, и дверь за ними закрылась. Несколько минут всё было тихо, потом дверь комнаты Коннора приоткрылась.

– Они ушли? – спросил он, выходя на кухню.

– Ага.

Коннор подошел к холодильнику, вытащил оттуда еще одну бутылку пива и открыл крышку, потом прислонился к столу, сделал большой глоток, глядя куда угодно, только не на меня. В воздухе повисло напряжение, словно перед грозой.

– Значит, ты тоже решил получить диплом? – спросил я.

– Это они так решили, – ответил Коннор, кивком указывая на дверь. – Делают вид, будто всё осталось, как раньше.

Я кивнул.

– Ма ведет себя так же. Можно подумать, чем громче она говорит, тем больше вещей вернутся на круги своя. Ты знал об этом? – спросил я, широким жестом обводя квартиру.

Коннор фыркнул.

– Конечно. – Он сделал большой глоток пива. – Ты удивлен? Они всегда за мной подчищают.

– Коннор…

– Мне пора. Дел по горло.

Он поставил полупустую бутылку на стол и прошел мимо меня – теперь он был на сто футов выше прежнего и слишком быстр, я не мог за ним угнаться.

– Коннор, подожди.

Он остановился у двери спиной ко мне.

– Что?

– Ничего. Просто приятно снова увидеть тебя, старина.

Коннор вздрогнул, его плечи приподнялись, потом он, не говоря ни слова, вышел и захлопнул за собой дверь.

Десять дней спустя я снова сидел в серебристом автомобиле Пола, но на этот раз мы направлялись в Бостон, на церемонию вручения «Пурпурного сердца». Настроение у меня с утра было отвратительное, но спустя два часа в обществе Пола Уинфилда и его неустанной доброты гнев в моей душе едва лишь тлел, а не разгорался в полную силу.

– Ты в порядке? – спросил Пол, когда мы въехали в город.

– Почему я на это согласился? – проворчал я, глядя в окно.

– Потому что это важно, – сказал Пол. – И потому что ты заслуживаешь признания за свою жертву.

«Моя жертва». Что за идиот. Он имеет в виду мое искупление за то, как я поступил с Коннором и Отем. За то, что я не справился со своими проблемами и не смог позаботиться о Ма, так что в итоге вступил в армейский резерв. Именно я заронил эту идею в голову Коннора. Он пострадал из-за меня. Я всё испортил, а теперь, в благодарность за всё это, мне на грудь прицепят медаль.

– Рядом со зданием администрации есть аптека, – сказал Пол. – Тебе не нужна помощь? Получить какие-то лекарства по рецепту?

Я содрогнулся. Помимо всего прочего уролог прописал мне виагру. Пол видел эту проклятую штуку на моей тумбочке, когда заходил за мной, и сделал вид, что это совершенно нормально. Конечно, что может быть естественнее для парня, которому чуть за двадцать? К тому же, ради кого мне стараться? Единственная женщина, с которой мне хотелось бы быть, никогда не будет моей.

– Нет, мне не нужна ваша помощь, – огрызнулся я. С каждым проявлением доброты Пола злость в моей душе принималась бурлить, грозя взрывом. – Мне не нужно, чтобы со мной говорили по-мужски и успокаивали. Мне не нужно, чтобы вы катали мою задницу по Массачусетсу. Я вообще не понимаю, зачем вам всё это.

– Потому что я волнуюсь за тебя, – ответил Пол, сворачивая к зданию городской администрации и паркуясь. Он заглушил мотор и повернулся ко мне. – Уэс, я вместе с твоей матерью уже год, и…

– Вы мне не отец! – рявкнул я. – Давайте проясним этот момент. Вы можете встречаться с моей матерью хоть год, хоть десять лет – боже, помоги вам! – но от этого не станете моим отцом. Ни сейчас, ни потом.

Несколько долгих, напряженных секунд Пол смотрел мне в глаза, потом ответил:

– Я и не претендую.

Потом он вышел из машины.

– Будь я проклят!

Я с размаху саданул кулаком по бедру, и ощутил легкое нажатие, но не боль.

Боль была где угодно, только не в ногах.

Мы с Полом пересекли парковку в молчании. Меня проинструктировали, что на церемонию вручения «Пурпурного сердца» надлежит явиться в парадной форме. Летнее солнце немилосердно припекало, и в шерстяном кителе я сильно потел. По спине текли капли пота, выводя меня из себя. Увидев собравшихся перед зданием мать и сестер, я едва сдержал порыв развернуть кресло и сбежать. Зачем всё это? Мне вполне могли прислать медаль почтой или, еще лучше, бросить ее в ближайший мусорный контейнер.

– Боже мой, до чего же ты красивый! – воскликнула Ма, хватаясь за сердце. Сама она нарядилась в желтую блузку и джинсы. – Только посмотрите, как ему идет форма!

– Выглядишь замечательно, Уэс, – подхватила Кимберли. – Правда, чудесно. С каждым разом всё лучше и лучше.

Фелиция фыркнула и затушила сигарету мыском теннисной туфли.

– Всего двадцать два года – и уже ветеран. Мой братишка – ветеран.

– Эй, – прикрикнула на нее Ма. – Следи за своими словами и прояви уважение.

– Господи Иисусе, Ма. Кто сказал, что я не?..

– Нечего мне тут поминать имя Господа всуе. Уэс пожертвовал собой ради этой страны. Что ты делаешь?