Выдающимся швейцарцем поколения после Руссо был Иоганн Каспар Лаватер. Он родился в Цюрихе в 1741 году, стал протестантским пастором и всю жизнь сохранял самую горячую привязанность к ортодоксальному христианству. Мы видели его попытки обратить Гете и Мендельсона. Но он не был догматиком; он поддерживал дружеские отношения, преодолевая религиозные и национальные границы, и все, кто его знал, уважали его, а многие любили.6 Он писал произведения мистического благочестия, причудливо излагал Откровения, верил в чудодейственную силу молитвы и Калиостро, а также проводил гипнотическое лечение своей жены по рецептам Месмера. Самым характерным его утверждением было то, что о характере можно судить по чертам лица и контурам головы. Он заинтересовал своими взглядами Гете и Гердера, и они написали статьи для его книги Physiognomische Fragmente (1775-78). Он изучал внешность, головы и фигуры выдающихся людей и соотносил черты черепа и лица с определенными качествами ума и характера. Его анализ и выводы получили широкое признание, но сейчас, как правило, отвергаются; его общий принцип, согласно которому психологические качества совместно (с воздухом, окружающей средой, диетой, профессией и т. д.) формируют тело и лицо, сохраняет значительную долю истины. Каждое лицо - это автобиография.

Лаватер был частью швейцарской эффлоресценции, в которую входили Руссо, поэт и ученый Альбрехт фон Халлер, поэт и художник Саломон Гесснер, историк Иоганнес фон Мюллер и Гораций де Соссюр, положивший начало альпинизму, поднявшись на Монблан в 1787 году после двадцати семи лет попыток. Тем временем кантоны ощущали ветры революции, дующие через границу из Франции. В 1797 году Фредерик Сезар де Лахарп, воспитавший внуков Екатерины Великой, вместе с Петером Охсом, купцом из гильдии Базеля, обратился к французскому революционному правительству с призывом помочь им установить в Швейцарии демократическую республику. Местные восстания в Берне и Во (январь 1798 года) подготовили почву для этого; 28 января французская армия пересекла границу; большинство населения Швейцарии приветствовало ее как освободительницу от олигархии; 19 марта была провозглашена "Единая и неделимая Гельветическая республика", отменяющая все привилегии кантонов, сословий и лиц и делающая всех швейцарцев равными перед законом. Цюрих сопротивлялся дольше всех, и в ходе последовавших беспорядков честный старый Лаватер был застрелен (1799). Он умер в 1801 году от медленного действия раны.

II. ГОЛЛАНДЦЫ: 1715-95

Голландцы нравились всем. Датский драматург Хольберг, посетивший в 1704 году Соединенные провинции ("Голландию") и "Бельгию", особенно восторгался их каналами, лодки которых, по его словам, "переносят меня из одного места в другое" с тихим спокойствием и "позволяют мне проводить каждую ночь в городе значительных размеров, так что вечером я мог отправиться в оперу или театр прямо по прибытии".7 Двенадцать лет спустя леди Мэри Уортли Монтагу была так же довольна:

Вся страна [Голландия] кажется большим садом; все дороги хорошо вымощены, затенены с каждой стороны рядами деревьев и окаймлены большими каналами, по которым снуют и снуют лодки. ... Все улицы [в Роттердаме] ... так опрятны, что ... я вчера прошел почти весь город, инкогнита, в своих башмаках, не получив ни одного пятнышка грязи; и вы можете видеть, как голландские служанки моют мостовую ... с большим усердием, чем наши моют свои спальни. ... Корабли купцов подходят [по каналам] к самым дверям домов. Магазины и склады удивительно аккуратны и великолепны, наполнены невероятным количеством прекрасных товаров".8

Но эти радужные отчеты описывали Голландию до того, как она ощутила экономические последствия своей победы над Людовиком XIV в Войне за испанское наследство. Тогда она до изнеможения тратила людей и деньги; ее государственный долг был огромен; большая часть ее грузовой торговли была потеряна для ее военных союзников, но коммерческих конкурентов и Германии. Дивиденды голландской Ост-Индской компании упали с сорока процентов в 1715 году до двенадцати с половиной процентов в 1737 году, голландской Вест-Индской компании - с пяти процентов в 1700 году до двух процентов в 1740 году.9 Семилетняя война нанесла еще больший ущерб. Амстердамские банкиры разбогатели на высокопроцентных займах воюющим державам, но мир 1763 года положил конец этому благоденствию, и многие голландские банки разорились, в результате чего пострадал каждый крупный бизнес. Босвелл, побывавший в Голландии в 1763 году, сообщил, что "многие из главных городов пришли в печальный упадок. ... Вы встречаете толпы бедных существ, которые голодают от безделья".10 Были повышены налоги, что привело к эмиграции капитала и крепких людей; теперь голландские и немецкие колонисты смешивали свою кровь в Южной Африке, постепенно формируя буров.

Восстановление произошло благодаря голландскому характеру, промышленности и честности. Спокойный, сильный, бережливый народ обрабатывал землю, смазывал маслом ветряные мельницы, ухаживал за коровами, чистил молочные заводы и производил восхитительные неаппетитные сыры; Голландия лидировала в Европе по научному земледелию.11 Делфт вернул себе рынок фарфора. Голландские и еврейские банкиры Амстердама восстановили свою репутацию надежных и находчивых; они давали кредиты под низкие проценты и риски, получали выгодные контракты на оплату и обеспечение войск; правительства и бизнес обращались в Амстердам за кредитами и редко уходили пустыми; почти весь этот бурный век биржа в Амстердаме была финансовым центром западного мира. Адам Смит сказал в 1775 году: "Провинция Голландия, ... пропорционально протяженности ее территории и численности ее населения, является более богатой страной, чем Англия".12

Что больше всего поразило Вольтера в 1725 году13 было почти мирное сосуществование различных конфессий. Здесь были ортодоксальные католики и католики-янсенисты (разве сам Янсен не был голландцем?), протестанты-арминиане со свободной волей и протестанты-кальвинисты с предопределением, анабаптисты и социниане, моравские братья , иудеи и множество вольнодумцев, греющихся в лучах французского Просвещения.14 Большинство магистратов были протестантами, но они "регулярно брали деньги с католиков", - пишет голландский историк, - "за попустительство их религиозным упражнениям и за то, что позволяли им занимать должности".15 Католики теперь составляли треть трехмиллионного населения. Высшие классы, знакомые через торговлю с дюжиной конфессий, относились к ним скептически и не позволяли им вмешиваться в азартные игры, пьянство, гурманство и некоторые сдержанные прелюбодеяния в галльском стиле.16

Французский был языком культурных людей. Школы были многочисленны, а Лейденский университет славился своими курсами по медицине, которые помнили великого Бурхааве. Почти во всех городах существовали художественные общества, библиотеки и "палаты риторики" с периодическими поэтическими конкурсами. Голландские торговцы произведениями искусства пользовались европейской репутацией благодаря своим сокровищам и мошенничеству.17 Великая эпоха голландской живописи закончилась с Хоббемой (ум. 1709), но Корнеллс Троост был по крайней мере отголоском ее славы. Возможно, самым блестящим продуктом голландского искусства в эту эпоху было стекло, искусно