и Ариадна пошли на кухню. Там парень пытался найти что-нибудь от головы, а Ариадна жрала пирожные, а потом вытирала руки об его одежду.

Минут через двадцать на кухне появилась и Элеон. Она всё еще носила траурное платье, заплетала косы, а лицо ее по-прежнему было распухшееся от слез.

— Всем доброе утро, — сказала она как можно вежливее.

Хаокин покосился на нее из-под сальных волос, глаза у него были красные после вчерашнего, а голову разрывало на части. Поэтому, как это ни странно, самым нормальным человеком на кухне казалась Ариадна. Со свежим лицом после хорошего сна и с прекрасным настроением она щеголяла в новом белом платье, которое ей одолжила Элеон.

— Здравствуй, — сказал Хаокин, а потом прошептал еле слышно: — Чертовые розовые слоники.

— Здорόво! — отозвалась Ариадна и схватила еще одно пирожное. — Как сама?

— Держусь, — ответила Элеон.

— Вот и отлично!

Элеон присела за стол напротив брата.

— Я — Хаокин, если что, — сказал он и протянул руку сестре.

— Элеонора Атталь, — ответила девочка четко, — Элеон, — и пожала его руку.

Затем Хаокин, так же не поднимая глаз, указал в сторону Ариадны.

— Не знаю, как она тебе вчера представилась, но эта девушка — Ариадна. Фамилию я не помню… Какая-то чудаковатая фамилия. Едрит? Мадрид? Не помню…

— Сам ты чудаковатый, Ксандр Атталь!

— Она свое имя любит забавно изменять. То она Ариетта, то Адриана. Ариэль, Аннушка, Арра, Арина. В общем, в таком роде. Зови ее Ариадна. Или Ария — ей нравится.

— Не фига подобного, КСАНДР.

— Не называй меня так, пожалуйста, красавица.

— Почему не Ксандр? — спросила Элеон. — Это, вроде, твое имя.

— Не надо так. Меня давно Ксандром не называли.

— Ксандр! Ксандр! Ксандр! — закричала Ариадна.

— Не надо так, — еще раз повторил Хаокин. — По мозгам бьет. Элеон, есть что-нибудь от головы? Я в таком виде найти не могу.

— Там чай. Около тумбы, — ответила она то ли с жалостью, то ли с отвращением.

Хаокин полез искать травку, а потом взгляд его остановился на заварочном чайнике. Парень взял его и вылил содержимое на стол. Девушки удивились. А Хаокин взял несколько чаинок и начал их нюхать.

— Когда вы заваривали это? — спросил он.

— Давно, — ответила Элеон. — Вообще-то, это… мой жених бывший заварил.

Хаокин посмотрел на сестру и поднял бровь. Мол, жених? У тебя? Тебе сколько лет-то?

— А это кто-нибудь пил? — Он начал собирать чаинки обратно.

— А что? — спросила Элеон испуганно, точно зная, что этот чай пила она.

— А то, — ответил он, резко вскочил с места, открыл печь и бросил в нее чайничек, поддал огонь, закрыл печь. — Это отрава. Называется «небесный ангел». Такую смесь давали у нас в Академии перед боем, чтобы кровищи побольше было. Люди от нее с ума сходят, мозги работают на пределе, жестокость тоже. А у вас тут целый чайник. Пошлите из кухни. Лучше проветрить и сегодня не заходить.

Они переместились в зал. Видимо, на Хаокина подействовала эта трава, потому он был слегка не в себе и слишком резок, хотя еще недавно мучился с головой.

— Ты представляла себе не таких родственников, да? — сказал он.

— Я… — Элеон задумалась. — Не знаю. Я читала твой дневник. И примерно представляла, что у нас за семья.

— Дневник? — переспросил Хаокин.

— Да. Я нашла твой дневник в Академии в ячейке. Тоже там училась. А ключом к ячейке служила родинка.

— М-м-м. Поздравляю. Только я не помню, чтобы что-то писал. А сейчас он у тебя?

— На книжной полке, — указала Элеон.

Хаокин подскочил к шкафу и быстро нашел нужную кожаную обложку с листами. Ариадна подбежала к парню, потому что ей нравилось читать чужие дневники. Но колдун сказал ей: «Потом». Сам начал быстро листать странички, зелеными глазами проскальзывая от строчки к строчке, от слова к слову, после захлопнул дневник, подбросил вверх, и записи вдруг подорвались.

— Что ты наделал? — закричала Ариадна. — Я сама его хотела почитать, ублюдок!

— Мой дневник, что хочу с ним, то и делаю. Я, надеюсь, вчера тебя не сильно испугал своим поведением? — обратился он к Элеон, а потом к Ариадне: — Это же вчера было?

— Вчера, вчера, — поддакнула Ариадна.

— Не знаю, — ответила Элеон. — Ты и сейчас меня слегка пугаешь.

— А, ну ясно. Потому что я такой почти всегда. Так что, я, конечно, был рад, что ты жива, и всё такое, но лучше пойду. — И он побежал к выходу.

— Что? Стой! — закричала Элеон. У двери она поймала брата за рукав. — Ты так просто уйдешь? Наши родители умерли. А ты хочешь взять и сбежать, сделать вид, что ничего не случилось? Бросить меня здесь одну в моем горе?

— А что тебе от меня надо? На наследство я не претендую. Если твои родители были хоть капельку умны, они написали завещание на тебя.

— Да я ведь не об этом говорю…

— Знаю. Но… а что ты хочешь? Воссоединение семьи? Какой? У тебя нет семьи. Сколько лет ты жила в детдоме? А с родителями когда познакомилась? Позавчера? Ты их даже не помнила. И меня не помнишь. Да, я заботился о тебе когда-то. Но когда это было? Я сейчас для тебя — никто, так, какой-то чокнутый. Не больше. Не узнаешь меня сейчас — и хорошо. Меньше потом страдать. Живи себе, радуйся. Но твоей семьи нет. Родителей ты не успела узнать и полюбить, меня тебе лучше и не узнавать, наши братья — да черт знает, где они. Так что… Я даже не знаю, чего тебе еще пожелать. Удачи? Я пошел?

— Ну ты и ублюдок, конечно, Хаокин, — сказала Ариадна. Она прошла мимо него за дверь. Парень тоже хотел выйти и тут заметил на улице сожженный хлев.

— А это что? — спросил он у сестры. Она стояла готовая расплакаться.

— Кто-то из крестьян поджег. Типа Атталей официально признали колдунами. Вот крестьяне и решили показать, что делают с нечистью.

— А охрана где была?