Среди всех этих мнений, фактов и вымыслов кажутся наиболее правдоподобными две точки зрения. Первая, которой придерживался хорошо знавший Шарлотту в последние годы ее жизни А. Лапоннере: Людовик XVIII платил Шарлотте за то, чтобы она не публиковала свои мемуары. Но в тексте, который был в конце концов напечатан, нет ничего, подрывающего устои монархии, а с другой — полиция даже не пыталась его конфисковать. Сторонники второй точки зрения уверены в том, что Шарлотта наверняка знала от брата, что дофин остался жив, и именно за это ей и платили.

Идем дальше. Широко известна фраза Наполеона, произнесенная им однажды в ярости в адрес европейских дворов и французского правительства в эмиграции: «Если я захочу сбить с толку все их притязания, я заставлю появиться человека, чье существование удивит весь мир!»

Кого имел в виду император? Кого имела в виду его возлюбленная Жозефина, когда говорила: «Знайте, мои дети, что не все мертвые покоятся в своих могилах»? Кстати, учитывая давние связи Жозефины с Баррасом, а также то, что одного из охранников дофина порекомендовала именно она, не исключена ее особая осведомленность о происшедшем. Существует даже легенда о том, что императрица по неосторожности поделилась этой исключительно важной информацией с Александром I в момент его пребывания в Париже. А через несколько дней после этого события Жозефина внезапно умерла.

Кроме всего прочего известно, что одна из секретных статей Парижского договора от 30 мая 1815 года гласила о том, что, хотя высокие договаривающиеся стороны не уверены в смерти сына Людовика XVI, ситуация в Европе и общественные интересы требуют, чтобы ими был поставлен у власти Луи-Станислав-Ксавье, граф Прованский, с официальным титулом короля. Но два года после этого он будет на самом деле только регентом, пока не подтвердится, что он — истинный государь. Текст с такой информацией опубликовал в 1831 году Лабрели де Фонтен — библиотекарь герцогини Орлеанской. Что имели в виду высокие договаривающиеся стороны? Способность графа Прованского управлять вообще? Вряд ли она нуждалась в подтверждениях.

И еще один момент: когда после Реставрации Людовик XVIII захотел обновить конкордат[119] с Папой, тот отклонил формулировку «Людовик XVIII, возведенный на свой трон» и после долгих переговоров согласился на «возведенный на трон, который занимали его предки». Весьма интригующее изменение формулировки, не так ли?

Большинство исследователей отмечают двойственную позицию сестры дофина Марии-Терезы-Шарлотты (впоследствии герцогини Ангулемской) в вопросе о том, мог ли Луи-Шарль остаться в живых. Следует учесть, что она о смерти матери, тети и брата узнала одновременно, уже после Термидора. По выходе из тюрьмы дочь казненного короля пишет Людовику XVIII письмо, наполненное скорбью о гибели отца, матери и тети. О смерти брата ей к тому времени было прекрасно известно, однако в письме о нем нет ни слова. После смерти Марии-Терезы остались письма к ее доверенному лицу, барону Шарле, из которых ясно видно, что она все же не была уверена в смерти брата и надеялась, что ему удалось спастись, но с каждым новым лжедофином эти надежды таяли. В 1849 году герцогиня Ангулемская составляет завещание, в начале которого идет речь о том, что она сама скоро воссоединится с душами своих отца, матери и тети. И вновь ни слова о брате. Не исключено, конечно, что у всего этого были некие корыстные мотивы, докопаться до которых исследователям, впрочем, так и не удалось.

Кстати, во время вскрытия ребенка, умершего в Тампле, доктор Пеллетен извлек сердце умершего и бережно хранил его все эти годы. Зачем бы ему это делать, если умерший не был кронпринцем? Может ли быть так, что сам доктор оказался введенным в заблуждение? Или он преследовал некие собственные интересы, не зависящие от того, был ли покойный дофином или нет? Ведь после Реставрации Пеллетен пытался предложить сердце узника Тампля и герцогине Ангулемской, и Людовику XVIII. Оба отказались.

Тогда же, во время вскрытия, комиссар Дамон срезал у ребенка прядь волос. И вновь августейшие особы отклонили попытки вручить им эту реликвию. Кроме того, когда впоследствии было проведено сравнение ее и пряди, хранившейся у Марии-Антуанетты, экспертиза показала, что образцы не имеют ничего общего. Был ли Дамон простым обманщиком, или причина несовпадения кроется гораздо глубже?

Все, кто знал лично сестру Луи-Шарля, дочь Марии-Антуанетты Марию-Терезу, утверждали, что герцогиня Ангулемская до конца своих дней так и не была уверена в том, что ее брат мертв.

Попытки установить точное место захоронения дофина и идентифицировать его останки, предпринимавшиеся и в XIX, и в XX веке, не увенчались успехом. В 2000 году был проведен анализ ДНК сердца, которое, как принято считать, было изъято при предполагаемом (с тем, что таковое вообще имело место, тоже можно поспорить) вскрытии Людовика XVII и сохранено в спирте потомками врача, а затем переходило от одного европейского аристократа к другому. Эксперты пришли к выводу о том, что его генетические признаки совпадают с признаками ДНК, извлеченной из волос Марии-Антуанетты и волос сестры Людовика. Этот факт считается доказательством того, что дофин действительно умер в Тампле в 1795 году. (Впрочем, этой точки зрения также нашлись оппоненты.)

После проведения этой экспертизы 8 июня 2004 года сердце было погребено в базилике Сен-Дени под Парижем, усыпальнице французских монархов. Сосуд с сердцем поместили в гроб, покрытый синим знаменем с золотыми королевскими лилиями. На погребении присутствовали представители всех королевских домов Европы.

Теперь стоит попытаться ответить на последний и самый главный вопрос, если Луи-Шарль все же спасся: почему же ни при одном из последующих режимов права принца так и не были признаны? Вряд ли реальной причиной могло стать обилие лжедофинов, которое, конечно отнимало время и силы специалистов на идентификацию личности каждого претендента. Что же помешало Луи-Шарлю в действительности «восстать из мертвых»? Что и когда пошло не так у тех, кто дергал за веревочки в трагическом спектакле под названием «Людовик XVII»? Ответа на это история до сих пор не знает.

Однако если предположить, что юному королю так или иначе удалось спастись, но «авторы» сего действа по каким-то причинам утратили к нему интерес, то возникает следующий вопрос: неужели до конца своей жизни сам Луи-Шарль так и не открыл никому из окружающих тайны своего происхождения? Это маловероятно. Ситуация осложняется тем, что подобной «тайной» спешили поделиться около 60 человек. Вполне возможно, что истинный кронпринц и заявлял о себе, но так и остался неузнанным. Кто же именно из массы кандидатов был подлинным Людовиком XVII (если он вообще входил в их число)?

Основная масса явившихся миру лжедофинов не представляет для нас ровным счетом никакого интереса, поскольку абсурдные претензии этих претендентов не вызовут у читателя ничего, кроме смеха и ощущения напрасно потраченного времени. Но есть несколько человек, по праву заслуживающих самого пристального внимания. И первый из них, о ком стоит рассказать, это Карл-Вильгельм Наундорф. Он был, пожалуй, самым убедительным из претендентов, хотя на первый взгляд казалось, что претензии этого «часовщика из Веймара» (как он сам вначале себя рекомендовал), говорящего на немецком и даже не знающего французского языка, просто нелепы.