– Дешевле выйдет. Это я тебе как петушок с высокой спицы. Пройди регистрацию – и царствуй, лежа на боку. Усекла?

Гребень качнулся и сгинул.

«Надо было меняться. Когда Раиса предлагала съехать с первого этажа в высотку на Кулиничах, надо было соглашаться. Пусть „распашонка“, зато кухня большая и восьмой этаж… Муж к субботе не вернется, нечего и ждать… Боже, о чем я думаю!»

Болонка Плюха, любимица Нюрки, вылезла из-под дивана и потупилась, чуя вину.

– А ты чего не лаяла, дура?

Болонка тявкнула, прося прощения.

До вечера пятницы ничего особенного не происходило, и это мучило Нюрку больше всего. Тишина, покой, благолепие. Повестку она убрала во вьетнамскую шкатулку, любимую, с перламутровыми гребцами на крышке, время от времени заглядывая внутрь: не исчезла ли? Нет, гадкая бумажонка преспокойно лежала на дне. Звонить никто не звонил; то есть, конечно, звонили клиенты, подруги, по международке объявились дети, дали трубку Антошке, тот рассказал бабушке о ниндзях-чебурашках…

Тишина давила, ожидание мотало нервы.

«Нет, не пойду.

Никуда не пойду, пусть подавятся».

В пятницу, срезая дорогу домой через Молодежный парк, Нюрка встретила знакомого панка. Мерзавец шел в компании благообразного, совсем молоденького попа – в рясе, в скуфейке, с крестом на груди. Батюшка удрученно кивал, соглашаясь, а панк выговаривал ему высоким, пронзительным голосом. Слов Нюрка не разобрала, но встреча ее смутила.

Она кивнула панку, и тот ответил небрежным кивком.

– Вы понимаете, инок… – бубнил поп.

– Все я понимаю, отец Власий. Больше, чем вы думаете…

Через час объявился клиент, записанный на полвосьмого. Плотный, хорошо одетый «бычок» средних лет. Просил «раскинуть» на бизнес. Когда карты уже ложились на стол, «бычок» вдруг спросил о регистрации. Нюрка сунула ему «мандат» отдела культуры, лицензию Минздрава, потом – остальные документы, но клиент расстроился и молча засобирался домой. У самого выхода честная гадалка, плохо понимая, что делает, ткнула «бычку» повестку: вот, дескать, в субботу, все чин-чинарем…

– Ага. – Клиент удовлетворенно почесал бритый затылок. – Тогда запишите меня на следующий понедельник. Да попозже, я много работаю. Если с регистрацией возникнут проблемы, перезвоните мне. Вот визитка. Чтоб даром не ходить…

Ночью Нюрка спала плохо. Суббота прошла как с похмелья: муторно, маетно. А ближе к полуночи Анна Павловна, изумляясь самой себе, заказала такси.

– Ну что, так и будем в молчанку играть?

Вопрос таксиста выдернул Нюрку из оцепенения. Оказывается, она уже минут пять тупо пялилась из окна такси, как баран на новые ворота. Верней, ворота были старые. И стена вокруг ворот была старая, обшарпанная. Штукатурка местами обвалилась, обнажив щербатый кирпич кладки. Желтый свет фонаря косо падал на чугун створок, отбрасывая во двор узорчатую тень. Дальше начиналась темнота, и в этой темноте мерещилось тайное шевеление. Кусты ветром колышет? Ветра вроде нет… В глубине двора смутно вырисовывались очертания приземистого дома, где приглашающе светился прямоугольник окна. Единственный во всей округе.

А еще на стене имелась табличка: Грековская, 38. Фонарь освещал табличку нехотя, из барского сострадания, отчего цифра «38» казалась непомерно выпуклой, словно надутой изнутри.

Звук шагов всколыхнул пустынную улицу. Нюрка вздрогнула, но под фонарем объявились двое банальных милиционеров с собакой. Патруль остановился, прикуривая. Черный с подпалинами «немец» уселся на тротуар, строго рыкнул на одинокое такси – и вдруг завыл. Тоскливо и обреченно, чего никак не следовало ожидать от здоровенной служебной псины. Патрульный дернул поводок, и «немец» послушно заткнулся.

У Нюрки немного отлегло от сердца. Раз милиция патрулирует, значит, не совсем глушь. Будет хоть кого на помощь позвать. Да и такси она отпускать не собирается.

– Подождите меня здесь. Скоро обратно поедем.

– Это сколько угодно, – с удовлетворением пробасил таксист, принимая мятый червонец.

Нюрка выбралась из машины, оглушительно хлопнула дверцей и решительно направилась во двор. Мимоходом глянула на часы. Без пяти двенадцать. Это хорошо.

Опаздывать она не любила.

Темнота за воротами была пожиже, чем казалось с улицы. Из-под ног метнулась кошка, чуть не обеспечив поздней гостье инфаркт миокарда. Бледно-желтая дорожка света лежала на трех корявых ступеньках. Нюрка поднялась, толкнула мерзко скрипнувшую дверь. Узкий коридор, тусклая лампочка под проволочным колпаком, пятна копоти от спичек, прилипших к потолку. Стены испещрены похабщиной и лозунгами «Металлист – чемпион!». На удивление, вместо ожидаемой кошачьей мочи, запах здесь царил приятный. Пахло освежителем воздуха «Жасмин с лимоном» и ароматным табаком «Captain Black»: будучи в кураже и при деньгах, Нюрка сама иногда курила эти сигарилло.

За высокой дверью в конце коридора бубнили приглушенные голоса. «Вот сейчас заявлюсь к незнакомым людям посреди ночи, выяснится, что они про ковен ни сном ни духом…»

Нюрка обреченно вздохнула и постучала.

– Входите, не заперто!

На японском столе с резными драконами и собирателями риса, беззаботно болтая ногами, сидел знакомый панк. Шумно отдуваясь, он хлебал кофе из хрустального бокала. Нюрка прямо обрадовалась: по крайней мере, знакомое лицо. Сегодня гребень у панка оказался лиловым с золотистыми прожилками. Пирсинг усилился: витая змейка свисала с подбородка на ворот искромсанной лезвием кожанки. Только сейчас Нюрка приметила, что искромсана кожанка отнюдь не как попало, а, можно сказать, художественно искромсана. Бритвенные порезы складывались в замысловатый узор, который был по-своему изящен.

«Зато джинсы на этот раз целехоньки…»

Кожаные заплаты в виде молний Нюрка решила не считать.

За вторым столом – обычным, двухтумбовым – восседала блондинка размером с гиппопотама в небесно-голубом платье с рюшами. Она сосредоточенно тарахтела по клавишам компьютера, игнорируя посетительницу. Рядом с клавиатурой возлежал гроссбух устрашающей полноты, под стать блондинке, и высилась шаткая стопка папок с бумагами.

– Здравствуй, моя Нюрка, здравствуй, дорогая! – осклабившись, фальшиво затянул панк, распахнув свои грабли якобы для объятий. Кофе при этом едва не выплеснулся на равнодушную блондинку.

На запястье фигляра противно запиликали электронные часы.

– О, полночь! – обрадовался панк. – Вы дьявольски пунктуальны!

– Заходите, присаживайтесь, – отвлеклась на секундочку блондинка. – Кофе хотите? Правильно, после нашего кофе до утра не заснешь… Ай! Инок, сгинь!

Это панк, свесившись со стола-японца, ущипнул блондинку за пышные телеса.

«Инок?!»

– Иннокентий Иннокентьевич! – ответил красавец на немой вопрос. – Можно просто Кеша. Инок – только для Валюхи, по субботам. Правда, Валюха-попрыгуха? Ладно, приступим.