в работу и погрузился в науку, литературу и политику. После восшествия на престол Карла X я занялся дипломатией, ибо моя старая должность при покойном короле была отменена. Я решил не обращать внимания ни на одну женщину, как бы прекрасна, умна или преданна она ни была. Это решение я осуществил полностью; я обрел необыкновенную ясность ума, огромную трудоспособность и понял, как много сил мы растрачиваем на женщин, которые дарят нам взамен лишь несколько любезных слов. Но все мои намерения рухнули; вы знаете, как и почему.

Дорогая Натали, я рассказал вам свою жизнь без утайки и без прикрас, словно говорил с самим собой; открыв перед вами свое сердце, которое в ту пору вас еще не знало; быть может, я невольно задел какую-нибудь струну в вашей чуткой и ревнивой душе; но то, что разгневало бы женщину обыкновенную, для вас, я уверен, послужит лишней причиной меня любить. Женщине избранной предназначена высокая роль возле страждущего и больного сердца: она становится сестрой милосердия и врачует его раны, делается матерью и все прощает своему ребенку. Страждут не только великие поэты и художники; люди, которые живут ради своей страны, ради будущего народов, расширяя круг их мыслей и страстей, часто чувствуют себя бесконечно одинокими. Они нуждаются в любви чистого и преданного существа; поверьте, они умеют ценить величие любящей женской души. Завтра я узнаю, была ли моя любовь к вам ошибкой.

ГОСПОДИНУ ГРАФУ ФЕЛИКСУ ДЕ ВАНДЕНЕСУ

Дорогой граф, вы получили от бедной госпожи де Морсоф письмо, которое, как вы говорите, помогло вам войти в светское общество, ему вы обязаны вашим высоким положением. Позвольте же мне завершить ваше воспитание. Ради бога, избавьтесь от ужасной привычки: не уподобляйтесь вдове, которая вечно говорит о своем первом муже и попрекает второго добродетелями покойника. Я француженка, дорогой граф, выходя замуж, я хочу всецело быть госпожой де Морсоф. Прочитав ваши записки с тем интересом, какого они заслуживают, — а вы знаете, как я интересуюсь вами, — я подумала, что вы весьма наскучили леди Дэдлей, постоянно восхваляя перед ней совершенства госпожи де Морсоф, и причинили большое горе графине, терзая ее описаниями любви англичанки. Вы были бестактны и со мной, бедным созданием, — ведь я не имею иных достоинств, кроме того, что нравлюсь вам; вы дали мне понять, что я не умею вас любить ни как Анриетта, ни как Арабелла. Я признаю свои недостатки и хорошо их знаю сама, но зачем так грубо напоминать мне о них? Знаете, кого я жалею больше всего? Четвертую женщину, которую вы полюбите. Ей уже придется вести борьбу с тремя предыдущими, и потому мне хочется, на пользу и вам и ей, предостеречь вас от опасности: берегитесь вашей страшной памяти! Я отказываюсь от утомительной чести любить вас: для этого надо иметь слишком много достоинств, и католических и англиканских, к тому же я не расположена сражаться с призраками. Добродетели вашей страдалицы из Клошгурда могут напугать самую уверенную в себе женщину, а ваша бесстрашная амазонка расхолаживает самые пылкие надежды на счастье. Ни одна женщина, сколько она бы ни старалась, не может надеяться дать вам такие радости, какие доставляла Арабелла. Ни умом, ни сердцем вы не в силах победить своих воспоминаний. Я не сумела вернуть солнцу жар, утраченный им после смерти вашей святой Анриетты, и возле меня вас по-прежнему будет пронизывать холодная дрожь. Друг мой, — ибо вы навсегда останетесь мне другом — воздержитесь впредь от подобных признаний: они обнажают ваше разочарованное сердце, отпугивают любовь и заставляют женщину сомневаться в самой себе. Любовь, дорогой граф, живет лишь доверием. Женщина, которая, прежде чем вымолвить слово или вскочить в седло, станет думать, что сказала бы небесная Анриетта или сколько грации проявила бы наездница Арабелла, эта женщина, уверяю вас, почувствует, как у нее немеет язык и дрожат колени. Сознаюсь, мне захотелось получить несколько ваших волнующих букетов, но вы их больше не собираете. Теперь есть множество вещей, которых вы не решаетесь делать, множество мыслей и радостей, которые умерли для вас. Ни одна женщина, поверьте, не захочет вечно сталкиваться в вашем сердце с покойницей, которую вы храните в нем. Вы просите меня любить вас из христианского милосердия. Не скрою, я могу многое делать из милосердия, все что угодно — но только не любить.

Порой вы скучаете сами и навеваете скуку на других, вы называете ваше уныние меланхолией — что ж, дело ваше, но вы становитесь несносны для той, кто вас любит, и наводите ее на самые мрачные размышления. Я слишком часто видела между нами могилу вашей святой; я много думала, я себя знаю и могу прямо сказать, что не хочу умереть, как она. Если вы утомили леди Дэдлей, женщину необыкновенную, то боюсь, что, не обладая ее неукротимыми страстями, я охладею еще скорее, чем она. Откажемся от любви, ведь вы можете быть счастливы, лишь разделяя ее с умершей, и останемся друзьями — такова моя воля. Как, дорогой граф, на заре жизни вы встретили обаятельную женщину, безупречную возлюбленную, которая заботилась о вашей судьбе, сделала вас пэром, самозабвенно любила вас и просила у вас только верности, а вы причинили ей такое горе, что она умерла! Но ведь это чудовищно! Среди самых пылких и бедных молодых людей, которые обивают парижские мостовые, лелея честолюбивые мечты, ни один не отказался бы прожить десять лет, сохраняя чистоту, даже за половину тех милостей, на которые вы ответили такой неблагодарностью! Когда вас так горячо любят, чего еще можно желать?

Бедная женщина! Сколько она страдала, а вы, произнеся несколько сентиментальных фраз над ее могилой, думаете, что покончили свои счеты с ней. Вот какая награда ожидает, наверно, и мою нежность! Благодарю, дорогой граф, но я не хочу иметь соперницы ни в нашем, ни в загробном мире. Если у вас на совести подобное преступление, то о нем по меньшей мере не следует говорить. Я задала вам неосторожный вопрос: я поступила как женщина, любопытная дочь Евы; вам же следовало рассчитать, какой отклик вызовет ваш ответ. Вы должны были меня обмануть, позже я была бы вам за это благодарна. Неужели вы не знаете, в чем главное достоинство мужчин, имеющих успех у женщин? Они великодушно клянутся нам, что никого не любили, кроме нас, и что мы — их первая любовь. Ваше желание