я порвал всякие связи с этой преступной бандой, докатившейся до роли наймитов фашистской буржуазии. Мой отход от троцкистской оппозиции не явился каким-либо стратегическим маневром, а явился прямым результатом моего глубокого убеждения в том, что вся система взглядов троцкистской оппозиции и, в частности, ее оппозиционная платформа насквозь мелкобуржуазна, контрреволюционна и противоречит основам ленинизма <…>.

То есть Беленький давал свою версию произошедшего: он не расслышал Сталина накануне XV съезда, он услышал его на XV съезде и с тех пор слышал хорошо и слушал внимательно. И не только слушал, но и транслировал:

<…> В Оренбурге в начале 1928 г. (до восстановления в партии) поместил статью в защиту т. Сталина [далее цитирует. – И. Х.] <…> И еще в ряде статей я разоблачал контрреволюционных троцкистов и правых и призывал честных оппозиционеров порвать с контрреволюционным троцкистским подпольем <…>.

Здесь важно, что статью в защиту Сталина Беленький поместил не в порядке партийной дисциплины, а будучи – заслуженно – изгоем. Но и после прощения в нем ничего не изменилось:

<…> Находясь три года в Калинине, где я год проработал на профработе и 2 года на партработе, я везде устно и печатно, активно выступал и боролся за ленинскую генеральную линию <…>.

В газете «Тверская правда» я поместил много статей, направленных в защиту линии партии <…>.

Считаю необходимым отметить, что в период перегибов на селе (весной 1930 г.) горрайком и я, как его секретарь, твердо отстаивал линию ЦК партии, выраженную в статьях т. Сталина «Головокружение от успехов» и «отв.колхозникам». <…>

В Калинине <…> в журнале «Ленинский путь» и в «Тверской Правде» я поместил ряд принципиальных статей в защиту линии партии <…> [далее следуют цитаты из этих статей на 3 страницы! – И. Х.].

Это были письменные доказательства того, что ни в один момент после 1927 года Беленький не отступал от генеральной линии и от установленных партией правил. До мелочей не отступал:

Поддерживал темпы соцстроительства, самокритику, против левых перегибщиков.

<…>

В своей обвинительной речи по делу завода «Индустрия» я беспощадно разоблачаю оппортунистическую практику треугольника завода, <…> пьянство, бюрократию <…>.

Сталину ли писать о том, что кто-то на заводе «Индустрия» партийно боролся с пьянством? Но для гения не было мелочей. Да и в серьезных делах Беленький, по его словам, делал именно то, что ему предписано было делать, – в том числе «жестоко» и публично бичевал себя самого за прежние прегрешения:

<…> В открытом собрании партячейки 2 ноября 1933 г. в связи с чисткой партии, я подробно остановился на разоблачении контрреволюционной сущности зиновьевско-троцкистской оппозиции и подверг жестокой критике свои собственные ошибки, преступления перед партией <…>.

Интонация Беленького в этот момент было своеобразной. Да, он был великим грешником, но именно Сталин как великий вождь, наследник великого вождя Ленина (здесь он цитировал ряд своих статей, показывающих, что Сталин – ученик Ленина) имел полномочия простить такого грешника и взять его под свое крыло. В дайджесте Беленького была своеобразная синхронность истории, он чувствовал кульминационный момент в ее движении и будущую остановку времени в катарсисе, который был уже близок. Так, например, сравнивая убийство Кирова с убийством Володарского, он не только иллюстрировал тезис «Сталин – это Ленин сегодня», но и показывал извечный образец борьбы истины и лжи: ложь всегда будет «скатываться» к абсолютной лжи, чем будет оттенять и прояснять истину. Как наблюдатель изнутри процесса, Беленький не различал вчера и сегодня: Белая гвардия и зиновьевская оппозиция были одним и тем же буквально, а не метафорически:

В письмах тт. Сталину и Хрущеву я выразил глубокую ненависть к злейшим врагам народа, которые в союзе с иностранными фашистами, путем гнусных методов белогвардейского террора, стремились ликвидировать пролетарскую диктатуру и провоцировать войну против СССР <…>. И этот белогвардейский штаб должен быть ликвидирован (из моего письма тт. Сталину и Хрущеву 1936 г. август).

Следовательно, Гражданская война не заканчивалась никогда, Ленин – Сталин продолжали расстреливать контрреволюцию так, как Ленин – Сталин (и Беленький с ними) расстреливали ее в 1918 году. И правильно расстреливали: это же фашисты, поскольку белогвардейцы, фашисты и царская охранка – это одно и то же:

<…> Процесс «параллельного троцкистского центра» застал меня на отдыхе в Сочи. Оттуда из санатория послал письмо т. Хрущеву, где присоединил свой голос к голосу трудящихся, требующих расстрела гнусных изменников родины, подлейших террористов-вредителей наймитов фашистских охранок – Пятаков и Ко.

Все это Беленький уже писал и представлял подтверждения – собственные цитаты: «Вечный позор Иудушке Троцкому – злейшему врагу СССР, лакею Гитлера. Беззаветная преданность и любовь партии Ленина – Сталина и ее ЦК и великому и непоколебимому вождю т. Сталину под непосредственным руководством которого социализм победил окончательно и бесповоротно» (январь 1937 года).

Беленький стремился подтвердить буквально все тезисы начинающейся кампании Большого террора, о чем он смутно догадывался. Враги были везде:

<…> В марте месяце я перешел на работу в Областной Институт повышения квалификации хоз. и ИТР. Здесь с самого начала я был встречен не дружелюбно, недоверчиво, с первых шагов мешали мне развернуться под предлогом формальной бдительности. Но, тем не менее, я здесь твердо отстаивал партийную линию <…>.

И вот теперь враги подло, из‑за угла нанесли Беленькому удар, изгнав из партии на вымышленных основаниях. Кто мог помочь, кто мог подтвердить уже задокументированную десятки раз лояльность Беленького? Разумеется, только Сталин. В низовой организации партии могут оказаться враги – и в райкоме, и в обкоме. Они могут быть и в ЦК. Поэтому главный и истинный адресат – Сталин. Истинная версия, версия, подносимая Сталину Беленьким, – эта война с Троцким, а также Зиновьевым, Каменевым, Бухариным, Пятаковым и иже с ними, которая велась всегда. Она всегда была победоносна для сил истины и будет победоносна сейчас.

На что рассчитывал свидетельствующий об этом Сталину Беленький, что ему, собственно, было нужно? Он не первый раз писал в ЦК: мы не знакомы с его письмом Хрущеву и Сталину 1936 года, но его он цитировал (Беленький был человеком старой школы и держал архив, в котором оставлял копии отправленных документов; это довольно правдоподобная догадка, но где этот архив – мы не знаем). Наверняка он писал и другие письма вождям, которые до нас не дошли. Пытался ли он еще раз отсрочить неизбежное? Ведь преступления перед партией не могли быть прощены. Из дайджеста Беленького, из его статей можно предположить обратное, но из логики его обращений к Сталину – нет.

На самом деле отсрочки были получены – но не прощение. Прегрешения Беленького могли привести его на процессы 1936 и 1937 годов: расстреливали за «троцкизм» и тогда. Но на свободе он прожил, оставаясь партийцем, долгие, полноценные десять лет, а после последнего изгнания