единорогом. Зверь шел совершенно спокойно, мышцы перекатывались под его белой шкурой, как лягушки в масле. Копыта звонко стучали — и как-то странно блестели.

Он послушно дошел с ведьмой до самого центра площади, где она его отпустила, слегка шлепнув по крупу.

Единорог тихо заржал и помчался галопом по улице в сторону леса…

Матушка Ветровоск проводила его взглядом. За ее спиной бесшумно появилась нянюшка Ягг.

— Серебряные подковы? — тихо уточнила она. — Они же моментально сотрутся.

— И серебряные гвозди. Ничего, они прослужат достаточно долго, — сообщила матушка миру в целом. — И она никогда его не дозовется.

— Подковать единорога… — промолвила нянюшка, покачав головой. — Только ты могла до такого додуматься, Эсме.

— Я всю жизнь этим занималась, — сказала матушка.

Единорог превратился в точку на вересковой пустоши, а потом и вовсе канул в вечернюю мглу.

Нянюшка Ягг вздохнула, тем самым рассеяв чары — если они, конечно, были.

— Ну что, значит, все?

— Да.

— Пойдешь в замок на танцы?

— А ты?

— Понимаешь… господин Казанунда попросил меня еще раз показать ему Верзилу. По-настоящему. Понимаешь? Думаю, это из-за того, что он — гном. Эти гномы сами не свои до всяких земляных сооружений.

— Ага, сами не свои, — подтвердил Казанунда.

Матушка закатила глаза.

— Гита, веди себя подобающе своему возрасту.

— Ну, это совсем не трудно, — возразила нянюшка. — А вот вести себя на половину своего возраста — задача не из легких. Кстати, ты мне так и не ответила…

И тут матушка, к вящему изумлению нянюшки, Чудакулли и, вероятно, самой матушки Ветровоск, взяла волшебника под руку.

— Мы с господином Чудакулли собираемся совершить прогулку к мосту.

— Правда? — удивился Чудакулли.

— Как мило.

— Гита Ягг, будешь так на меня смотреть, получишь по уху.

— Извини, Эсме.

— Вот именно.

— Наверное, вам захотелось поговорить о старых временах… — высказала свое мнение нянюшка.

— Может быть, о старых. Может, о других.

Достигнув леса, единорог не остановился — он продолжал мчаться вперед и вперед.

Под мостом бушевала река Ланкр. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Вернее, можно — но зачем, если есть мост?

Чудакулли бросил камешек. Некоторое время спустя раздался тихий «плюх».

— Все когда-нибудь где-нибудь случается, — сказала матушка Ветровоск. — Тот паренек-волшебник, что приехал с тобой, о том же говорит, только много всяких мудреных слов вокруг наворачивает. Кстати, умный юноша — если бы еще видел то, что находится прямо у него под носом…

— Он хочет задержаться тут еще на чуть-чуть, — мрачно откликнулся Чудакулли и швырнул в водную стихию следующий камешек. — Эти ваши камни словно заворожили его. И король на его стороне. Как тут откажешь? Король говорит, мол, у всех монархов — шуты, а у него будет мудрец — до такого еще никто не додумался.

Матушка рассмеялась.

— Да и молодая Диаманда скоро поправится, — туманно выразилась она.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего. Это касается будущего. Оно же может быть каким угодно. Все что угодно может произойти.

Она подняла камешек. Он упал в воду одновременно с камешком Чудакулли, последовал двойной всплеск.

— Как ты думаешь, — спросил Чудакулли, — а где-нибудь… у нас… все было хорошо?

— Да. Здесь!

Однако, увидев, как бессильно обвисли его плечи, матушка решила смягчить тон.

— И там тоже, — сказала она.

— Что?

— Я говорю о том, что где-то Наверн Чудакулли женился на Эсмеральде Ветровоск, и они жили, — матушка скрипнула зубами, — долго и счастливо. Более или менее. Как и все прочие.

— Откуда ты знаешь?

— Я воспринимала обрывки ее воспоминаний. Мне она показалась вполне счастливой. А мне угодить достаточно сложно.

— Но как ты?…

— У меня много умений.

— А она ничего не говорила о?…

— Она ничего не говорила! Она не знает, что мы существуем! И хватит вопросов! Неужели недостаточно просто знать, что где-то все было нормально?

Чудакулли попытался улыбнуться.

— И больше ничего ты мне не скажешь?

— А больше ничего нет. Ну, или почти нет.

Где все закончилось?[86]

А закончилось все именно летней ночью, когда влюбленные пары занимаются своими делами и лиловые шелковые сумерки окутывают деревья. В стенах замка, даже после того как праздник завершился, еще долго звучали веселый смех и звон серебряных бубенчиков. А с пустынных склонов холма доносилось лишь молчание эльфов.

1

Весьма почтенная корпорация, которая, по сути дела, является основным органом по наблюдению за порядком в городе. Причина этого заключается в следующем: Гильдия получила определенную ежегодную квоту (которая представляет собой социально приемлемый уровень воровских и разбойных актов и убийств) и взамен согласилась очень недвусмысленным, не подлежащим обсуждению образом приглядывать за тем, чтобы всякое неофициальное преступление было не только задушено в зародыше, но еще и зарезано, пристукнуто, расчленено и разбросано в многочисленных бумажных мешочках по всему городу. Это считалось дешевым и просвещенным подходом к решению проблемы (такое мнение не поддерживали только те недовольные, кто непосредственно был ограблен или убит и отказывался видеть в этом свой общественный долг) и позволило городским ворам распланировать среднюю воровскую карьеру, ввести вступительные экзамены и установить правила поведения, подобные правилам, принятым представителями других профессий, на которых члены Гильдии — поскольку разница была не так уж велика — вскоре начали походить.

2

«Принять на грудь» и «выпить» — синонимы. Разница лишь в количестве спиртного, разминувшегося с целью.

3

Причем вне зависимости от того, как на самом деле это понятие расшифровывалось (хотя для читателя поясним, что это есть право первой брачной ночи у феодала с любой невестой, имеющей несчастье объявиться в его владениях). За всю жизнь герцог так и не встретил человека, который удосужился бы объяснить ему, что это такое. Однако Флему вполне хватало того, что речь шла явно о чем-то неотъемлемом от статуса феодала. Кроме того, он знал наверняка, что штука эта нуждается в регулярном применении. У него даже имелось подозрение, что тут замешана эдакая огромная псина с длинной шерстью. Такой псиной он давно уже подумывал обзавестись и готовил себя к тому, что в лепешку разобьется, но обязательно найдет ей применение.

4

Дурностай — небольшое существо, чья черно-белая шкурка пользуется традиционным спросом в меховом производстве. Являясь более осмотрительным сородичем лемминга, этот грызун если и скидывается со скал, то только с надежной страховкой.

5

Написанных, к слову сказать, волшебниками, которые все до одного убежденные холостяки, и потому их