class="p1">После отъезда Дикхофа и прибытия Томсена в деятельности резидента не изменилось ничего, он по-прежнему направлял ее в первую очередь на поддержку изоляционистского движения и срыв повторного избрания Рузвельта на президентский пост. Посольство финансировало эту работу из секретного фонда, явно недостаточного для лоббирования интересов Германии и ведения широкомасштабной скрытой пропаганды. Однако немцам помогали республиканцы, интересы которых в этой области объективно совпали с планами Берлина, хотя их, безусловно, никоим образом нельзя было обвинить в сотрудничестве с германской разведкой. Вирек направлял огромные усилия на ведение пропаганды с целью удержания США от вступления в войну, но, как известно, его действия по негласной поддержке немцами республиканского кандидата потерпели провал. Тем не менее, направляемая посольством секретная работа продолжалась. Томсен располагал в различных городах США 47 агентами, а также особо ценным, хотя и не завербованным источником, которым являлся убежденный изоляционист, сотрудник криптографической службы государственного департамента Джозеф Даген. Он регулярно передавал копии совершенно секретных документов своему американскому другу, якобы знакомившему с их содержанием конгрессменов. Из этого источника немцы добыли информацию о вскрытии американцами японских машинных кодов (программа “Мэджик”) и сообщили об этом в Токио, однако столь важное предупреждение там фактически проигнорировали.

Собственными агентурными сетями располагали военный атташе посольства Германии в Вашингтоне и одновременно старший военный представитель в Северной и Центральной Америке генерал Беттихер, военно-морской атташе капитан 1-го ранга Витгофт-Эмден, а также консулы и почетные консулы Германии в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне, Чикаго, Кливленде, Лос-Анджелесе и особенно в Сан-Франциско. Их агентурный аппарат был в значительной степени нацелен на практическую подготовку к проведению на территории Соединенных Штатов диверсий и саботажа, за которые отвечали сотрудники Абт-П подполковник Штольц (не путать с заместителем начальника Абт-П полковником Эрвином Штольце), майор фон дер Остен, лейтенант Мейерхеймб, а также гражданские служащие Блаум и Каппе. Деятельность, на которую ассигновалось вначале 200, а затем 250 тысяч долларов, должна была осуществляться в два этапа: на первом из них собиралась подробная информация о жизненно важных объектах, и отбирались наиболее перспективные из них, а затем организовывалось их плотное агентурное прикрытие для проведения в нужный момент диверсионных акций. Совершенно случайно узнавший об этом Томсен был крайне возмущен и категорически возражал протав подобных действий разведчиков ввиду обоснованных опасений провала и оглушительного дипломатического скандала. Подготовка к проведению диверсий в нейтральной стране является делом с точки международного права совершенно немыслимым, намного более предосудительным, нежели традиционный шпионаж, поэтому абвер был вынужден сменить тактику и привлечь для этой цели исполнителей, внешне никак с Германией не связанных. В Северной Америке существовали две диверсионные резидентуры немцев. Одной из них руководил из Мексики австриец Карл Бертрам Франц Рековски (“Рекс”, “Ричард II”), вскоре начавший бомбардировать начальника Абт-П Лаху-зена сообщениями о десятках якобы совершенных его группой актов саботажа, за которые чаще всего выдавал обычные производственные аварии. Другая, возглавлявшаяся нацистом из Филадельфии Герхардом Кунце, использовала в качестве ударной силы эмигрантскую “Русскую фашистскую партию” (РФП), руководимую избранным в 1934 году на съезде в Харбине А. А. Вонсяцким. Этот экстремист, враждебно настроенный по отношению и к коммунистам, и к демократам, был готов сотрудничать с любым из их врагов, особенно, если его деятельность оплачивалась. Первоначально РФП находилась под контролем японской разведки, однако по мере переселения основной массы ее членов из Маньчжурии в Соединенные Штаты она все более подпадала под влияние абвера и превратилась в весьма опасный инструмент его диверсионной войны.

Разведывательная деятельность Японии против США строилась на иных принципах, обусловленных давним и ожесточенным соперничеством между этими государствами в бассейне Тихого океана. Если немцы долгое время рассматривали Соединенные Штаты лишь в качестве объекта научно-технической разведки, то японцы изначально знали, что в ближайшем будущем им предстоит столкнуться с американцами в морских сражениях. Поэтому с 1920-х годов разведывательную деятельность Страны Восходящего Солнца в основном вела ее военно-морская разведка. Она преследовала исключительно военные цели и попадала при этом в поле зрения преимущественно морской контрразведки США, и в значительно меньшей степени ФБР.

Уже в 1920 году военно-морской атташе Японии капитан 1-го ранга Уэда приобрел привычку развлекаться с американками, среди которых в основном преобладали секретарши различных чиновников министерства ВМС. Одна из его подружек была стенографисткой по секретному делопроизводству из секретариата военного министра. Неизвестно, успел ли Уэда добыть какую-либо полезную для себя информацию, или только отрабатывал подходы к ее носителям, но американцы прореагировали быстро и аккуратно, без всякого шума переместив некоторых из его знакомых на посты, исключавшие доступ к секретным материалам.

Японцы активно разведывали закрытую для любых иностранцев Зону Панамского канала, из-за чего им пришлось обставить агентурой все прилегающие к ней районы. Это направление не требовало особо изощренных оперативных комбинаций и поэтому перекрывалось массовой заброской посредственных агентов, успешно решавших поставленные перед ними достаточно примитивные задачи. Особенно излюбленным прикрытием японских разведчиков служили парикмахерские салоны и кабинеты дантистов, где из болтовни клиентов можно было почерпнуть массу полезных сведений. Там же оборудовались явочные и конспиративные квартиры, и ни один контрразведчик, наблюдая за кабинетом зубного врача, не мог с уверенностью сказать, идет ли его посетитель действительно лечиться или же прикрывает свой агентурный контакт со связником. Кроме того, масса ничего не подозревающих обычных пациентов надежно отвлекала силы и средства наружного наблюдения за установленными конспиративными квартирами и распыляла их на множество ложных объектов, облегчая работу разведчиков.

Японцы весьма интересовались персонами военных и политических руководителей, а также лиц, осваивавших их язык. В Вашингтоне они задействовали силы своей общины для разработки откомандированных на японские языковые курсы офицеров, приглашали их на встречи, вечера, культурные программы, где интенсивно изучали особенности их личности. В вопросах научно-технической разведки японцы, в отличие от немцев, делали упор не на агентурное проникновение, а на широчайшее использование представляемых Соединенными Штатами легальных возможностей. Они буквально наводнили страну огромным количеством представителей различных фирм, якобы намеревавшихся закупать патенты, лицензии и продукцию военной направленности, однако переговоры с намеревающимися наладить серьезные поставки легковерными американскими предпринимателями почти всегда заканчивались покупкой единственного образца. Впоследствии на его основе японцы без особых хлопот строили собственную производственную программу.

В 1926 году из Токио в Вашингтон на должность военно-морского атташе прибыл капитан 1-го ранга Исороку Ямамото, будущий главнокомандующий Объединенным флотом Японии во Второй мировой войне. Он резко изменил направленность и приоритеты разведывательной деятельности посольства, сразу же отказавшись от добывания тактической информации (характеристики кораблей и самолетов, тактические приемы), и полностью сосредоточился на вопросах оперативного и стратегического уровней. Американские контрразведчики уверенно расценили такой поворот как свидетельство убежденности Ямамото в неотвратимости предстоящей войны,