Но если всмотреться внимательно в сообщения летописца, событие это не выглядит так ординарно. «Призванию» предшествовало нашествие каких-то варягов «из-за моря». Из скупых известий Снорри Стурлусона, можно заключить, что за всем этим стояли шведские конунги, которые как раз в те годы усилили свой натиск на Восточную Прибалтику, и что угроза на самом деле была нешуточная. Не стала ли русь одной из жертв этой неведомой нам войны? Видим, по крайней мере, что причины для «исхода» у нее имелись. Если это так, то лаконичная фраза летописца извещает нас о переселении с берегов Балтийского моря в глубь Восточно-Европейской равнины пусть небольшого, но все-таки народа.

Насколько он был многочисленным? Гардизи, как мы помним, говорит о «ста тысячах» русов. Скорее всего, он преувеличивает. Хотя, если включить в означенное число помимо воинов, женщин, детей, рабов, союзников и данников на материке, то едва ли цифра эта в разы отличается от реальной. Сколько руси отправилось вслед за князьями на восток можно только гадать, но, очевидно, что речь идет не о малой дружине. Число пришлых варягов, поселившихся в Новгороде, оказалось так велико, что летописец годы спустя кратко констатирует: «Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне». О весьма внушительном количестве пришельцев говорит и та легкость, с которой утвердили они свой контроль над всеми речными развязками на торговом пути из Прибалтики к Волге. Проходит всего несколько лет после призвания, а Рюрик уже «властвует» не только над Новгородом, Изборском и Белозером, но также над Полоцком, Ростовом и Муромом. И повсюду «находники»-варяги поддерживают его власть личным присутствием. Едва объявившись на севере, русь стремительно растекается во все стороны. Менее всего это напоминает действия «небольшой» княжеской дружины, скорее перед нами «народ-войско», выступающий по собственной инициативе.

Но ничто не свидетельствует так красноречиво о переизбытке материальных средств, людей, энергии и инициативы, как заграничные походы руси. Все крупные экспедиции, осуществленные этим народом в середине IX века, не являлись, по сути, княжескими предприятиями. То же самое можно сказать об известном походе 860 года на Константинополь, во главе которого оказались «варяги некняжеского рода» Аскольд и Дир. Уже то, что в период энергичного утверждения власти Рюрика на западе (среди полочан) и на востоке (среди мери и муромы) нашлось внушительное количество «свободной» руси, готовой пуститься в далекие южные походы, подтверждает наше предположение: за «призванием» князей надо в действительности видеть «исход» народа. Ведь, по словам Продолжателя Амартола, русь явилась тогда под стены византийской столицы на двухстах (а по свидетельству Иоанна Диакона, даже на трехстах шестидесяти) кораблях. И ни один источник не упоминает о возможных союзниках руси – славянах. Это было «чисто русское» предприятие, равно свидетельствующее как о многочисленности пришлой руси, так и о ее дерзости.

13) Ладога или Новгород? Ас-Славийа

Нам осталось разобрать последний вопрос, напрямую связанный с темой «призвания»: куда же на самом деле, в Новгород или в Ладогу приехал княжить Рюрик? В летописях в связи с этим царит любопытный разнобой. Новгородская первая летопись, сохранившая древнейшую версию «варяжской легенды», сообщает, что Рюрик сел в Новгороде. В списке Лавреньевской летописи после слова «Рюрик» оставлено незаполненное место, видимо, переписчик, имея на этот счет разноречивые источники, не знал какой город ему выбрать. В Московсвско-академическом списке говорится, что Рюрик сел в Новгороде, но Ипатьевская летопись однозначно утверждает, что местом его первоначального княжения была Ладога.

Внимательное исследование текстов показало, что, вплоть до начала XII века местом призвания варягов неизменно считался Новгород. В этом не сомневался и Нестор, который, по-видимому, сам на севере не бывал. Но второй редактор его труда, условно именуемый Ладожанином, в Ладоге, несомненно, побывал. Он первым и принес на юг несколько ладожских преданий. Оказалось, что не только Рюрик поначалу правил в Ладоге, но и следующий варяжский князь Олег имел с этим городом какую-то тесную связь и даже был тут похоронен. Редакцию несторовского труда, осуществленную Ладожанином, как раз и донесла до нас Ипатьевская летопись. Лишь немногие, впрочем, соглашались ей верить. Громадное влияние, какое имел со второй половины Х века Новгород и то ничтожное значение, которым пользовалась в дальнейшем Ладога, как будто не оставляли места для сомнений – Рюрик мог быть призван только в Новгород! О важном его значении говорили и попавшие в летописи предания, относившие основание Новгорода к седой старине. Так, рассказывая о расселении словен, Нестор замечает: «словени же сидоша около озера Илмеря, и прозвашася своим именем, и сделаша град и нарекоша Новъгород…» В некоторых позднейших новгородских летописях и в Никоновской после этого следует добавление: «и посадиша старейшину Гостомысла». А в Воскресенской летописи эта статья изложена еще более подробно: «И пришедшее словене с Дуная и седше у озера Ладожьскаго, и оттоле прииде и седоша около озера Ильменя, и прозвашася иным именем, и нарекошася русь реки ради Руссы, иже впадоша во озеро Илмень; и умножився им, и соделаша град и нарекоша Новград, и посадиша старейшину Гостомысла…»

Сомнения появились после начала крупномасштабных археологических работ в обоих городах. Как известно, новгородская почва имеет благодатное для археологов свойство: в ней хорошо сохраняются остатки дерева. Изучая уникальный рисунок годовых колец на бревнах, археологи могут с необычайной точностью определить, в каком году было срублено то или иной дерево, использованное потом при ремонте городских мостовых. Результаты исследований оказались до некоторой степени обескураживающими: древнейшие из обнаруженных построек относятся к первой трети Х века! Фактически же территория Новгорода начала интенсивно заселяться только в середине столетия. Первоначально возникли отдельные поселки – будущие Наревский, Словенский и Людин концы. Объединение поселков в единый город завершилось во второй половине Х века со строительством Детинца (крепости).

Выходит, что Новгорода в эпоху призвания варягов просто не существовало? Если судить строго фактически, то да. Но в 2 км от Новгорода, вверх по течению Волхова, на острове, образованном прибрежьем Ильменя, правым берегом Волхова и Волховцем было обнаружено Городище, основанное в последних десятилетиях IX века. Позже, в XII-XV веках именно тут находилась резиденция новгородских князей. Большинство современных историков считают, что все летописные упоминания Новгорода в IX веке относятся как раз к этому месту, хотя, скорее всего, называлось оно тогда иначе. Лишь после того, когда в Х веке появился Детинец, он и стал именоваться Новгородом, причем, «новым» его считали как раз по отношению к «старому» Городищу. Позже это название распространилось на все концы.

Зато древности Ладоги оказались безупречными. В известном смысле, реальность