Нет. Мы сражаемся здесь потому, что мы понимаем. Конец всегда один. Путь, вот что отличает людей. Когда мы будем пробовать этот конец, мы будем держать голову высоко, а наши глаза будут глядеть на солнце.

Он вытянул руку, призывая Носитель Присяги.

— Я не стыжусь того, кем стал, — проорал он и обнаружил, что сказал правду. Как приятно избавиться от чувства вины! — Пусть другие люди унижаются, пытаясь уничтожить меня. Пускай ищут свою мелкую славу. Но я останусь собой!

В его руке возник Клинок Осколков.

Люди не закричали ура, но стали выше, спины распрямились. Страх в их глазах стал меньше. Адолин надел шлем, в его руке возник Клинок, покрытый каплями воды. Он кивнул.

Они бросились в битву. Вместе.

И я умру, подумал Далинар, сокрушая ряды паршенди. И найду мир. Неожиданное чувство на поле боя, но тем более приятное.

И все-таки кое о чем он сожалеет: новым кронпринцем Холина будет бедный Ринарин, окруженный врагами, сожравшими плоть его отца и брата.

Я так и не достал тебе Доспехи Осколков, хотя и обещал, сынок, подумал Далинар. Тебе придется идти без них. И пусть честь наших предков защитит тебя.

Будь сильным — и научись быть мудрым быстрее, чем твой отец.

Прощай.

Дай мне больше не испытывать боль! Дай мне больше не плакать! Дайгонартис! Черный Рыбак, возьми мою печаль и сожри ее!

Танатесах, 1173, 28 секунд до смерти. Темноглазая женщина, уличный жонглер. Текст очень похож на пример 1172–89.

Четвертый Мост тащился позади армии. Двое раненых, еще четверо их несут. Оставшиеся двадцать девять согнулись под тяжестью моста. К счастью, на этот бег Садеас привел все мосты, включая те восемь, которые ссудил Далинару. Поэтому армии не пришлось ждать бригаду Каладина для того, чтобы пересечь пропасти.

Истощение настигло Каладина, мост на его плечах, казалось, был сделан из камня. Только во время своих первых забегов он чувствовал себя таким же усталым. Сил порхала перед ним, с беспокойством глядя, как он идет во главе моста, спотыкаясь о неровную землю; пот градом катился по его лицу.

Впереди последний отряд армии Садеаса пересекал расщелину. Плато построения почти опустело. Внутренности Каладина сжимались, когда он думал о чудовищном предательстве Садеаса. Он-то считал, что с ним поступили ужасно и несправедливо. Но здесь Садеас обрек на смерть тысячи людей, как темноглазых, так и светлоглазых. Союзников, кстати. Предательство давило на Каладина еще тяжелее, чем сам мост. Ему не хватало воздуха, он чуть не задыхался.

Неужели эти люди безнадежны? Они убивают тех, кого должны любить. Что толку сражаться, что толку побеждать, если нет разницы между союзником и врагом? И что такое победа? Бессмыслица. Что означает смерть друзей и товарищей Каладина? Ничего. Весь мир — гнойный прыщ, отвратительно зеленый и разлагающийся.

Когда оцепенелый Каладин и Четвертый Мост добрались до расщелины, они уже не могли никому помочь переправиться. Люди, которых он послал вперед, тоже были здесь. Тефт выглядел угрюмым, Шрам опирался на копье, оберегая раненую ногу. Рядом лежала небольшая группа мертвых копейщиков. Обычно солдаты Садеаса уносили с собой раненых, даже если некоторые из них умирали по дороге. Но сейчас они оставили мертвых; по-видимому, Садеас очень торопился покинуть место предательства.

Мертвых бросили вместе со всем их вооружением. Скорее всего, Шрам добыл костыль у них. Позже какой-то несчастной бригаде придется пройти весь путь назад и собрать трофеи как от них, так и от мертвых людей Далинара.

Они поставили мост на землю, и Каладин вытер лоб.

— Не перекидывайте мост через расщелину, — приказал он. — Мы подождем, пока не пройдет последний солдат, и тогда перейдем сами по одному из мостов. — Матал заметил Каладина и его бригаду, но не приказал им поставить мост. Быть может, понимал, что, как только они поставят его, тут же придется убирать.

— Не правда ли, зрелище? — сказал Моаш, подходя к Каладину и глядя назад.

Каладин повернулся. Сзади поднималась Башня, полого спускаясь к ним. Армия Холина — круг синего — была поймана посреди спуска, когда пыталась спуститься вниз и добраться до Садеаса прежде, чем он ушел. Отсюда паршенди казались роем темных фигур с золотыми пятнами на коже. Они давили на кольцо алети, пытаясь смять его.

— Какой позор, — сказал Дрехи, сидевший рядом с их мостом. — Меня тошнит от этого Садеаса.

Остальные бригадники кивнули, и Каладин с удивлением заметил беспокойство на их лицах. Камень и Тефт подошли к Каладину и Моашу, все они носили доспехи из щитков паршенди. Хорошо, что они оставили Шена в лагере. Он бы впал в ступор при этом зрелище.

Тефт нянчил раненую руку. Камень поднял ладонь к глазам, посмотрел на восток и покачал головой.

— Позор. Позор Садеасу. Позор нам.

— Четвертый Мост! — проорал Матал. — Вперед!

Матал махнул им рукой, приказывая пересечь мост шестой бригады и уйти с плато построения. Внезапно Каладина осенило. В голове возникла идея, такая же фантастическая, как расцветающая камнепочка.

— Мы пройдем по нашему мосту, Матал, — ответил Каладин. — Мы только что пересекли расщелину. Нам надо отдохнуть.

— Переходи, немедленно! — провизжал Матал.

— И мы все равно останемся далеко позади, — возразил Каладин. — Быть может, вы хотите объяснить Садеасу, что он должен придержать армию ради одной несчастной бригады мостовиков? У нас есть мост. Дайте моим людям отдохнуть. Мы догоним вас позже.

— А если появятся дикари? — спросил Матал.

Каладин пожал плечами.

Матал мигнул, потом, похоже, сообразил, как сильно хочет избавиться от Каладина.

— Поступай, как знаешь, — сказал он и перебежал на ту сторону по Шестому Мосту, который тут же убрали. Через несколько секунд на плато не осталось никого, кроме бригады Каладина; армия стремительно уходила на запад.

Каладин широко улыбнулся.

— После всех тревог… не могу поверить. Парни, мы свободны!

Остальные, ничего не понимая, повернулись к нему.

— Сначала мы пойдем за ними на маленьком расстоянии, — возбужденно сказал Каладин, — и Матал решит, что мы идем. Потом мы будем все больше и больше отставать от армии, пока не исчезнем из вида. Потом мы повернем на север, при помощи моста пересечем Равнины и убежим, а все решат, что нас догнали паршенди и убили.

Остальные бригадники посмотрели на него широко открытыми глазами.

— А припасы? — спросил Тефт.

— У нас есть сферы, — сказал Каладин, вытаскивая свой мешочек. — Я надеюсь, что все взяли с собой свое имущество. Возьмем оружие и доспехи мертвых и сумеем защитить себя от бандитов. Будет не просто, но нас не будут преследовать!