С уходом закубанцев в свои горы бедствия Кабарды не кончились.

Дело в том, что из Чегемского ущелья ушли, как сказано выше, не все, а только большая часть хищников, и пленная казачка помнит хорошо, что они разделились тогда на две партии. Нужно предположить, что ушли только дальние горцы – шапсуги и абадзехи; беглые же кабардинцы, с князьями Кучуком Ажгиреевым, Дженхотом Кейтукиным, Измаилом Касаевым и Кайсыком Казиевым, остались в горах и соединились с Хамурзиным, чтобы хищничать на линии.

Русские секреты, выставленные на Череке, видели действительно партию человек в полтораста, разъезжавшую по ущельям, которая скоро и ознаменовала свое пребывание здесь отгоном с Малки табуна более чем в две тысячи лошадей, принадлежавшего валию Кучуку Джанхотову и другим мирным кабардинским князьям.

Положение дел становилось настолько серьезно, что Ермолов в ноябре сам приехал в Екатериноград, где его и застало тогда известие о кончине императора Александра. Но даже личное присутствие на линии грозного для горцев главнокомандующего было бессильно обуздать их, и со времени разорения Солдатской идет ряд нападений то в Кабарде, то на правом фланге, которые в этот тревожный период слились в единстве враждебных действий и усилий горцев против русских.

Еще не улеглась общая тревога, вызванная присутствием сильной вражеской партии в Чегемском ущелье, как 18 октября четырнадцать человек горцев наехали на жителей селения Новосельцы, бывших в поле, верстах в десяти от дома, и захватили в плен двух крестьян, а третьего изранили. Прошло несколько дней – и новое происшествие. Тридцать человек напали на хутор некоего Великанова, при селении Отказном, троих убили, пятерых взяли в плен и угнали семь лошадей.

Это было 25 октября. А 3-го числа следующего месяца кабардинская партия была замечена за Малкой с поста Известный Брод. Сотник Евсеев с командой немедленно поскакал за ними, но партия скрылась. Только после долгих поисков, уже за речкой Куркуджин, в полуверсте впереди, заметил он трех пеших кабардинцев и, чтобы не мучить напрасно лошадей, послал хорунжего Таририна узнать, мирные это или хищники. Таририна встретили прицеленные ружья. Он громко крикнул, что если они мирные, то им бояться нечего, пусть отдадут оружие и следуют к начальству. В ответ раздался залп – и лошадь под хорунжим была убита. Таририн, в свою очередь, выстрелил в них из ружья, а тут подоспел и Евсеев с командой. Хищники, не имевшие возможности ни бежать от конных казаков, ни одолеть их, засели в яр и не давали приблизиться к себе, посылая выстрел за выстрелом. Между тем наступала ночь. Казаки, боясь упустить хищников, двинулись на них всей массой, и тогда кабардинцы, увидев, что им не избежать уже смерти, сами бросились на казаков с кинжалами: двое из них тотчас были изрублены, но третьему, сильно раненному, удалось в наступившей темноте спрятаться в густой бурьян, и он не был найден. Хищники бились с такой отвагой, что, несмотря на большой перевес в силах, казаки потеряли трех человек ранеными.

В то же время Кубанская линия вновь неожиданно подверглась бурному черкесскому набегу, о котором власти на линии не были даже предупреждены лазутчиками. Несколько дней раньше происшествия у Известного Брода и ровно месяц спустя после разгрома Солдатской, 29 октября, партия в пятьсот человек, опять с Джембулатом Айтековым во главе, перешла Кубань у Прочного окопа. Здесь она разгромила казачий пост и беспрепятственно двинулась по дороге, ведущей к селам Каменнобродскому и Сенгилеевка, забирая и опустошая все, что попадалось на пути. Жители, работавшие в полях и на молотьбе хлебов, избивались или забирались в плен. Так партия дошла до Временного поста, где дорога разделяется. Они окружили пост и забрали казачьих лошадей, но сами казаки заперлись в караульной избе и отбились. Тогда партия повернула на хутора Кубанского полка, много казачьих семейств побила или забрала в плен, захватила полковые табуны – и затем бросилась на селения. Малочисленные войска, охранявшие их, мужественно встретили горцев и не допустили до совершенного истребления деревень, тем не менее и здесь много жителей было убито и забрано в плен.

Рота Навагинского полка гналась за неприятелем от самого Прочного окопа, но, разумеется, отстала и только встретила его уже возвращавшимся из набега. Выстрел картечью остановил черкесов. Они кинулись вправо, сбили на Кубани казачий пост и переправились, не успев захватить с собой из всей огромной добычи только около ста семидесяти лошадей, отбитых сотней донцов, насевших на них, под командой есаула Дуткина, на самой переправе у Погорелого поста, называемой Овечьим бродом. Это несчастное событие, случившееся при удвоенном числе войск на линии и при таком начальнике, каким был Вельяминов, служило доказательством, что без предварительных уведомлений о сборе черкесов невозможно предупреждать их быстрые, неожиданные вторжения.

Не так, напротив, посчастливилось горцам, когда два месяца спустя, 18 декабря, такая же большая партия в пятьсот человек и с тем же Джембулатом перешла Кубань у Романовского поста и двинулась по направлению на речку Чалбас. На линии уже знали о готовящемся нашествии и были настороже. Поэтому ни на чалбасской мельнице, ни на чалбасских хуторах черкесы не нашли ничего. Опытный Джембулат сметил грозившую опасность и, захватив наскоро что попало под руку, быстро повернул назад, к Кубани. Но уйти от погони ему уже было нельзя. Зловещим факелом вспыхнул сигнальный маяк, глухо раскатился пушечный выстрел – и со всех сторон понеслись казаки на тревогу… Первым настиг и насел на неприятеля резерв Казанской станицы, к нему подоспели станицы Тифлисская и Темижбекская, прискакал князь Бекович с кавказцами, донцы, с подполковником Залещинским, – и все совокупными силами гнали неприятеля на расстоянии целых тридцати пяти верст. Черкесы оставили по пути отступления множество тел, но им удалось и на этот раз увести в плен десятилетнего мальчика, сына дьячка из села Ильинского.

Из тревожных событий этого времени выдается геройская защита одной незначительной команды Кабардинского полка против вдвое сильнейшей партии хищников. Дело было так. Из Екатеринограда во Владикавказ шел транспорт с боевыми патронами, провиантом и солдатскими женами. 29 марта 1826 года он выступил из Ардонского поста, с прикрытием из тридцати пяти солдат, под начальством унтер-офицера Пучкова. Отошли верст пятнадцать, как вдруг из лесу появилась большая конная партия черкесов. Пучков, не теряя присутствия духа, встретил их залпом. Шайка отскочила, а солдаты, воспользовавшись этим моментом, быстро устроили из повозок каре. Жестокий бой, длившийся несколько часов, кончился тем, что неприятель бежал, но конвою это нападение стоило четырнадцати человек, то есть почти половины команды; ранены были также две солдатки и пропал без вести четырехлетний мальчик.

Есть известие, передаваемое в частных записках одного путешественника, что женщины принимали близкое участие в бою, – недаром двое из них ранены. «Мы, бабы, – рассказывала одна из этих раненых солдаток, – нанимаемся для перевозки всякой рухляди… В тот раз я везла патроны, другие муку. Оказия была сильная. И вдруг со всех сторон налетели черкесы!.. Ведь они бы не так еще были страшны, – да уж визжат больно! Господи! Какой визг подняли!.. Шашки наголо – и летят!.. Мы скареились да из-за арб и давай их душить. Отобьемся, отобьемся, смотрим: опять летят!.. Дадут залп из ружей – и в шашки!.. А прорваться в карею не могут: за арбами и фурами нашим ловко было отсиживаться. Вдруг слышим, конвойные кричат: «Патроны все!» Мы, бабье дело, да не будь плохи, разбили тюки да и давай разносить патроны-то! И, вот как я подавала уже скушенный патрон солдату, пуля и отшибла мне палец: вот, видите? Зато теперь я получаю пенсион и полный паек – Государь так приказал…»