Юань решил передохнуть, и свернул с дороги в лесок. Пройдя пару сотен шагов, он заметил прижавшуюся к длинной, пологой ветви рысь. Она настороженно следила за ним зелеными, круглыми глазами.

- Не бойся! – Сказал он ей. – Я тебя не трону. Просто немного посижу здесь, на поляне.

Рысь бесшумно скользнула в густые, зеленые заросли.

Юань проводил ее взглядом, лег на спину и стал смотреть в небо.

О Ли-цин и людях, с которыми он провел последние пять лет своей жизни, Юань старался не вспоминать. Молодой посол ему сразу понравился. Собранный и серьезный, Ли был непоколебимо надежным человеком. Но, он пришел из другого мира. Высокое происхождение, близость к Государю, и эта странная, никак не оправданная в глазах Юаня, ревность к Ли-цин делали их дружбу невозможной.

Мгновенно вспыхнувшее после разговора с Ли чувство горечи и незаслуженной обиды исчезло так же быстро, как и появилось. Это была не его жизнь. Все, что было в его силах, он сделал. Ныне его путь лежал вслед за небесными светилами, по зеленым долинам и травам, покрытым радужными каплями росы.

Потеря кожаного мешочка с лоскутом его детской одежды поначалу сильно расстроила Юаня, но потом он подумал, что Небо решило оборвать последнюю ниточку, связывающую его с давно исчезнувшим миром. Единственная вещь, которую он нес с собой, был подарок гиппарха Антиоха – загадочный папирус в небольшом кожаном тубусе. На прочном шнуре он висел на груди у Юаня, и чудом уцелел во время кораблекрушения у берегов Египта. Позднее Юань просушил его на солнце и, не рискуя разворачивать, положил обратно в тубус.

Покинув посольский отряд, Юань решил повидаться с Ильханом, а потом идти в свой монастырь. Где искать ту-кю, он не знал, а потому, направлялся в селение, в котором они со своим спутником проработали почти целый год.

Юань закусил подсохшей лепешкой, другую аккуратно спрятал про запас. Выпил воды из журчащего поблизости ручья, и снова вышел на дорогу.

Спустя час путь ему преградил выскочивший из-за кустов грабитель. Был он лицом неуверен, страшно худ и, несмотря на жаркий день, дрожал, как от сильного озноба. В руке он сжимал грубо выточенный, деревянный меч.

- Снимай куртку! – Приказал грабитель.

Юань сочувственно оглядел разбойника, снял куртку и бросил ее к ногам вымогателя. Тот поднял ее, и быстро напялил на себя.

- Давай деньги! – Потребовал грабитель. – Или драгоценности.

- Денег у меня нет. – Спокойно ответил Юань. – И драгоценностей тоже. Есть хочешь?

- Хочу! – Ответил грабитель, и глаза его блеснули.

- Держи! – Юань протянул ему оставшуюся лепешку.

Глядя, как его новый знакомый с жадностью, большими кусками, поедает лепешку, Юань спросил:

- Давно не ел?

- Два дня. – Набитым ртом ответил грабитель.

- А отчего ж так? Лес полон дичи, ягод и кореньев.

- Дичи! Поди, поймай ее! А кореньями, да ягодами, сыт не будешь. Да, и отравиться можно, когда не знаешь, что к чему.

- Городской. – С пониманием констатировал Юань. – Что ж ты в налетчики пошел? Так и до каторги недалеко.

- Портной я. В Чаньани у хозяина работал. Как-то жил. Потом жена заболела и умерла. Детей у нас не было. Задолжал я сильно хозяину. Вот он и пожелал меня судье спровадить. Пришлось сбежать. Вторую неделю по лесам шастаю, мочи нет. Ищу разбойников, хочу к ним пристать. Да что-то не попадаются они мне.

- Послушай-ка, что я тебе скажу… - Юань задумался. – Не стоит тебе с разбойниками связываться. Не тот ты человек.

- Что ж мне делать? Камень на шею, и в омут?

- Это тоже не дело. Небо такого не прощает.

- Другого пути для себя я не вижу.

- Ты ошибаешься! Что ты шил?

- Одежду всякую. Куртки, штаны, халаты. К делу я с умом подходил. Заказчики хвалили.

Юань удивился.

- И с таким умением ты по лесам бродишь!

- Думал, со своим ремеслом и в разбойном деле пригожусь. Они, почитай, тоже не голые ходят.

- Вот что: - решительно сказал Юань. – Выкини из головы эту чушь! Пойдешь со мной. Дня через четыре будем в большом селении. Там меня знают, и со мной считаются. Попробую тебя к делу пристроить. Зовут-то тебя как?

- Чэн…

За три дня, проведенные с Юанем, неудачливый разбойник отъелся, и перестал дрожать. Он с изумлением наблюдал, как, буквально из пустоты, появляется еда и всевозможные к ней приправы.

- Да ты волшебник, как я погляжу! – Говорил Чэн, глядя, как Юань из самодельного лука на лету подбивает лесных пичуг.

Юань только посмеивался.

К концу третьего дня на них еще раз напали. Нет, не разбойники, а пошаливающие в своей округе молодые работники. Их было пятеро.

Чэн с изумлением наблюдал, как молодые, здоровые парни неуклюже шлепаются в дорожную пыль от еле заметных ударов Юаня. Не помогли ни толстые палки, ни железная цепь в руках одного из них.

Осознав бессмысленность своих попыток справиться с безоружным путником, нападающие, утирая текущую из разбитых носов кровь, скрылись в лесу.

Чэн растерянно посмотрел на Юаня.

- Так ты и меня мог так же…

- Мог. – Согласился Юань.

- А, чего же не стал?

- А зачем? Моя душа и так тяжкий груз несет.

- Разбойничал, что ли?

- Нет. Но, когда ты что-то умеешь, Небо всегда предоставляет возможность проявить себя в деле.

- И многих ты…

- Про то небеса знают. – Прервал его Юань. – Ты лучше соберись, вычисти одежду. Как-никак, я тебя в работники устраивать буду. Люди хорошие, не обидят.

- Ты куртку свою забери. Она хорошо меня отогрела.

- Заберу, когда будем расставаться.

К усадьбе господина Цзы-вэня они подошли во второй половине следующего дня.

Хозяин усадьбы в этот день пребывал в прекрасном расположении духа.

Стоя у крыльца, он по-хозяйски оглядывал двор.

В усадьбе шла обычная, размеренная жизнь. Двое слуг тащили через двор тяжелый чан на палке. Чуть подальше еще один сосредоточенно чинил изгородь. Толстая служанка проследовала в хлев и скрылась за дверью.

Господин Цзы-вэнь, сощурившись, посмотрел ей вслед и занервничал.

- Господин! – Почтительно окликнул его подошедший сбоку слуга. – Велели передать. От господина Чжао.

Взяв из рук слуги небольшую дощечку с иероглифами, господин Цзы-вэнь внимательно вгляделся.

К сожалению, в последнее время, зрение начало его подводить, и иероглифы расплывались у него перед глазами.

Из дверей дома выглянула сильно располневшая, но по-прежнему цветущая супруга.