Айлин подумала, что ей, собственно, нечего бояться. Она больше не собирается угождать Эшли. Все, хватит! Она вольна распоряжаться собой и поступать, как посчитает нужным.

Но решительности у нее несколько поубавилось, когда Эшли, подойдя едва ли не вплотную, остановился. Тем не менее Айлин смело посмотрела в его сердитые серые глаза и подумала, что голубые ей нравятся больше.

— Могла бы сказать родителям, в какой парк отправилась, — начал он раздраженно. — Это уже третий, который я обегаю.

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, — искренне удивилась Айлин. — Неделю назад мы расстались с тобой навсегда.

Он изо всех сил старался держать себя в руках.

— Хорошо, я оказался не прав. У меня было время подумать обо всем…

— И у меня тоже. Я ни о чем не жалею, Эшли. Для меня все кончено.

— Ну подумай хорошенько, Айлин. Только из-за того, что я не так терпелив с Фионой, как ты…

Это была даже не попытка оправдания, а чистой воды лицемерие, и Айлин посмотрела на Эшли с таким презрением, что тот сразу осекся.

— Ладно. Я виноват, что вспылил тогда, прости, но девчонка не давала мне ни минуты покоя.

— Она больше не будет. Извини, нам некогда…

Не давая ей двинуться, Эшли загородил дорогу и выхватил пакет из рук Айлин.

— Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим.

Айлин постаралась сохранить спокойствие и даже не предприняла попытки отнять пакет.

— Разговор не изменит моего решения, Эшли.

На его лице отразилась борьба чувств. Допустить, чтобы бывшая возлюбленная вот так просто взяла да и ушла от него, Эшли не мог.

— Послушай меня! — Он попытался смягчить напористость притворной нежностью. — Ты мне нужна. Мне и ребенок нужен. В доме без вас пусто.

Его ничего не значащие, бессмысленные уговоры не могли изгладить из памяти Айлин того, о чем ни думать, ни вспоминать ей не хотелось. Она с тоской посмотрела на Эшли.

— Единственное, что тебе нужно, дорогой, это привычные удобства. Найди другую женщину, чтобы угождала твоим капризам. Та, с которой ты резвился в студии, думаю, будет рада. Пригласи ее.

— Черт возьми, я же сказал тебе, что это получилось случайно! — начал заводиться Эшли. — Я художник! Иногда для вдохновения мне необходимо…

— Ты волен делать что угодно и с кем угодно, только не со мной и не с Фионой, — перебила Айлин.

Окончательно вышедший из себя Эшли взревел:

— Я пришел сюда с извинениями, чего тебе еще надо?!

— От тебя? Да ничего не надо, кроме одного: уйди и оставь нас в покое. — Она протянула руку к пакету. — Отдай, пожалуйста.

Он как будто не слышал.

— И где ты собираешься жить? Не можешь же ты с ребенком сидеть на шее родителей!

— Я найду, где устроиться.

— Да ну? Что ты найдешь с ребенком на руках и без твердого заработка? Собачью конуру? Ладно, перестань дуться и хорошенько подумай.

— Тут не о чем думать. Пожалуйста, отдай мне пакет и пропусти нас.

— Ты напрасно упрямишься. Пойдем домой и…

Айлин повернулась и пошла прочь. Черт с ним, с пакетом! Ее тошнило от приставаний Эшли, тошнило от всего, что с ним связано, и хотелось только одного: чтобы он отвязался раз и навсегда.

Он догнал ее, больно схватил за руку и резко повернул лицом к себе.

— Нет, так просто ты не уйдешь! Нам надо поговорить.

— Это ни к чему! — выкрикнула Айлин, задыхаясь и стараясь вырваться.

Фиона, до этого момента спокойно сидевшая на руках матери, расплакалась.

— Успокой ребенка, — проворчал Эшли.

— Оставь меня, и она успокоится. Нам обеим будет спокойнее без тебя.

— Нет, ты пойдешь со мной домой! — Не обращая внимания на протесты Айлин, он схватил ее за руку и увлек за собой, туда, где, по-видимому, оставил машину.

— Прекрати, ради бога! — упираясь, кричала Айлин. — Я не хочу, не пойду с тобой!

Не обращая внимания на ее вопли, Эшли упрямо продолжал тащить Айлин к выходу из парка, гадко ухмыляясь и приговаривая:

— Нет, ты пойдешь! Пойдешь!

— Это все равно ничего тебе не даст! — в отчаянии закричала она, стараясь вырваться. Но сидящая на руках Фиона, конечно, мешала сопротивляться в полную силу, да к тому же опять зашлась в громком плаче. И Айлин умоляюще простонала: — Ну пожалуйста, отпусти, мне больно!

— Не будешь упрямой ослицей — не будет больно!

— Немедленно отпустите эту леди! — раздался чей-то властный голос.

Окрик остановил обоих. И Эшли, и Айлин в пылу борьбы забыли, что у столь некрасивой сцены могут быть очевидцы. Эшли обернулся, чтобы посмотреть на невесть откуда появившегося защитника. Удивленная Айлин сделала то же самое.

Грегори Акерс, имевший весьма внушительный и непреклонный вид, шагнул вперед и загородил Эшли дорогу.

— Посторонитесь, мистер… как вас там, — огрызнулся тот. — Не суйтесь не в свое дело.

Айлин пронзил жгучий стыд. Оскандалиться на людях и продемонстрировать свою беспомощность перед Грегори Акерсом — какой срам! Зная буйный характер Эшли, следовало сразу погасить скандал. Но как она могла помешать ему учинить все это безобразие?

— Отпустите эту женщину, или я… применю силу. — Грегори говорил вполне серьезно, и в том, что он осуществит угрозу, сомневаться не приходилось.

Айлин, которая было испытала облегчение, что самое страшное позади, мгновенно насторожилась. Ну почему все мужики такие… примитивные?! Нужно срочно что-то предпринять, не то они сейчас затеют драку. Этого еще не хватало!

— Все нормально! — выкрикнула она.

Теперь, когда решение расстаться с Эшли стало окончательным и бесповоротным, надо научиться самой за себя постоять. Да он и не хотел причинить ей вреда. Просто взъерепенился, как всегда.

Грегори Акерс, по-прежнему стоя в воинственной позе, невозмутимо возразил:

— Все будет нормально, как только джентльмен отпустит вас и вернет вам ваши вещи.

Айлин знала, что Эшли не приходилось попадать в уличные переделки, и, как только прямая угроза физического воздействия миновала, его испуг уступил место мальчишеской браваде.

— Да кто вы такой, черт побери?!

— Офицер Акерс. Полиция Майами.

Ответ произвел должное впечатление, официальность тона придала представителю власти еще более внушительный вид. Все, вместе взятое, отрезвило Эшли. Решив, что благоразумие в данной ситуации уместнее задиристости, он отпустил руку Айлин.

Дальше она все делала механически. Инстинкт самосохранения повелел ей отойти подальше от Эшли, а материнские чувства заставили сосредоточить все внимание на плачущей дочери. Безобразная сцена совершенно выбила из колеи бедную женщину, у нее не было ни сил, ни желания объяснять своему спасителю, что же произошло.