Ответы на эти загадки истории можно получить, непосредственно опираясь на новые представления о свойствах информации в открытых системах.

Было ли известно о неизбежности германского нападения? Безусловно, да. Готов ли был Советский Союз к большой войне? Конечно да. Боялись удара со стороны Германии? По-видимому, нет. Почему? Потому что высшее политическое руководство страны оперировало той реактивной информацией, которая рождалась в процессе интерпретации стратегических целей и тактических задач, формировавшихся на фоне коммунистической идеологии.

Именно идеология, направляя глобальную геосоциополитику на мировую революцию, была естественным фоном форсированной индустриализации, наращивания военной мощи и, можно сказать, духовно-нравственной подготовки народов к будущим сражениям. Этот духовный, в определенной мере мессианский, нравственный потенциал формировался, укреплялся и доминировал в советском обществе не только перед войной.

Нет ничего противоестественного в том, что Советский Союз в 30–40-х годах готовился к большой войне, стремился извлечь максимум выгоды и получить преимущества накануне и в ходе начавшейся Второй мировой войны, наконец, в том, что планировал и готовил грандиозные наступательные операции в Европе.

Если же обратиться к роли личности в истории, то окажется, что решающее значение имеет собственно та реактивная информация, которая рождается и владеет сознанием этой личности. Здесь-то история и подбрасывает самые «злые шутки», когда вопреки здравому смыслу, логике и расчетам те или иные личности, от которых зависит ход истории, руководствуются исключительно своими представлениями, планами и амбициями!

Драма начального этапа войны заключалась в том, что военный потенциал и ресурсы Советского Союза действительно были таковы, что можно было не беспокоиться об обороне. Народы оккупированных фашистами стран Европы ждали освобождения. Будущие союзники просили о помощи и подталкивали к решительным действиям. Нет ничего удивительного в том, что ударные силы советских войск были сконцентрированы на западных границах, естественно, не для защиты рубежей. Но именно эти факторы и заставили военно-политическое руководство Германии принять самоубийственное решение о нападении, которое ценой беспрецедентно высоких жертв с обеих сторон только отсрочило неизбежное поражение немцев.

Нельзя исключать сигнального воздействия на развитие ситуации тех факторов, которые, казалось бы, не могли иметь решающего значения. Глобальной задачей геополитики с другой, то есть с атлантической и тихоокеанской, стороны было максимальное ослабление как врагов, так и союзников обоих континентальных цивилизаций (советской и германской). Незадолго перед советско-германским столкновением на секретном совещании военного руководства в США четкие аналитические выкладки показали, что в случае удара советской армии в июне – июле 1941 года Германия потерпит поражение в течение 7–10 недель и большая часть континентальной Европы перейдет в сферу коммунистического проекта. Но при ударе германских войск война на европейской арене примет затяжной характер, что в итоге станет мощнейшим стимулом развития американской экономики и залогом будущего мирового доминирования.

Так, собственно, и получилось, и на осколках двух мировых идеологий, скомпрометировавших себя правом на насилие, сформировалась идеология «мирового порядка» и «политкорректности», с правом учить и заставлять народы жить по западным «демократическим» стандартам, не брезгуя при этом диверсионно-террористическими спецоперациями, бомбежками, «цветными» революциями и прямыми военными интервенциями.

В целом, вникая в причины и последствия побед и поражений, важно понимать, что истинные «кукловоды» истории могут оставаться в такой глубокой тени тайной дипломатии и скрытых информационно-психологических воздействий, что о них можно только догадываться, стараясь найти объяснения происшедшим событиям. Одновременно возникает ощущение, что далеко не все развороты истории поддаются рациональному анализу и мы сталкиваемся с проявлением действия сил, истоки которых лежат за пределами нашей реальности.

Ресурсы знаний, идеологический фон и позиционные интерпретации. Пытаясь понять причины исторических коллизий, мы сталкиваемся как с колоссальной многофакторностью взаимодействий, так и с синергией открытых систем, когда вклад отдельных факторов не только неаддитивен, но и приводит к катастрофическим последствиям. Определенно негативную роль в беспрецедентных неудачах и потерях советской армии в первые дни войны сыграла история предыдущих войн. Высшее военно-политическое руководство страны прекрасно понимало бесперспективность позиционного противостояния в Первой мировой войне, поэтому опиралось на уникальный опыт глубоких наступательных операций, решивших победный исход Гражданской войны. Только в 1943 году в переломном грандиозном сражении под Курском успешному наступлению советских войск предшествовала глубоко эшелонированная стратегическая оборона. Этому центральному периоду Великой Отечественной войны и эпохальному сражению мировой истории посвящено предлагаемое исследование.

Курская битва являет собой грандиозное военно-историческое событие Второй мировой войны, включающее сражения под Курском, Орлом, Белгородом и Харьковом, которые продолжались около двух месяцев, – первые бои в сражении за Курск начались 4 июля, а последние, под Харьковом, оканчивались уже в последних числах августа 1943 года. Историография Курской битвы весьма обширна. Только ей можно было бы посвятить отдельное исследование. Мы ограничимся указанием наиболее знаковых работ, которые представляют определенные этапы на пути исторического исследования военных действий в июле – августе 1943 года на курском, орловском и белгородско-харьковском направлениях и составляют ресурсы имеющихся исторических знаний.

Первые серьезные исследования событий Курской битвы были предприняты советскими военными историками. Еще до окончания войны Управление по изучению военного опыта Генерального штаба Красной армии, отвечавшее за анализ и обобщение боевого опыта, подготовило ряд тематических обзоров по оперативно-тактическим особенностям проведения войсковых операций в Курской битве. С января по апрель 1944 года были выпущены, например, сборники материалов по изучению опыта войны: «Прорыв обороны на фланге орловской группировки немцев», «Маневр подвижными противотанковыми резервами в оборонительной операции», «Некоторые вопросы боевого использования артиллерии (по опыту боев на орловско-курском направлении)», «Танковые войска в обороне Курского плацдарма». Закономерно, что первой фундаментальной исторической работой, посвященной истории Курской битвы, также стало исследование Генерального штаба. Сразу же после войны, в 1946–1947 годах, Военно-историческое управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР подготовило и выпустило фундаментальный труд «Битва под Курском», который затем планировалось расширить до многотомной монографии.

Однако уже в тот период данный труд получил много критических отзывов в военно-научной среде, поскольку содержал в основном подробное описание боевых действий с советской стороны только на оперативно-тактическом уровне. При этом не было анализа замыслов и действий противника, его численности и потерь. Отсутствовала и комплексная оценка решений и действий обеих сторон на оперативно-стратегическом уровне, фактически умалчивалось об ошибочных решениях советского командования. В итоге состоявшихся обсуждений никакого продолжения и развития исследование так и не получило. Тем не менее когда уже в 2006 году оно было опубликовано под названием: «Битва под Курском: От обороны к наступлению», то в предисловии редакции указывалось, что большинство книг о Курской битве, выпущенных в последующие 50 лет, носили мемуарный характер либо представляли собой упрощенные переложения генштабовской работы.