— Отнюдь нет. Хочу сказать, что вы упомянули единственный в целом мире предмет, — я имею в виду дзен-буддизм, — который меня совершенно не интересует. Даже моему бедному другу, доктору Т. Д. Судзуки, не удалось склонить меня к познанию этой существенной доктрины. Тем не менее, нам нередко доводилось встречаться за чашкой чая.

— Действительно странно, — заметил я, — но ни на йоту не приближает меня к установлению личности моего насильника.

— Вашего сексуального насильника, — поправил доктор Фрейд. — Не забудьте об этом!

— А это важно?

— Секс всегда важен, мой дорогой юный друг. Особенно в том случае, если, как я могу предположить, он имеет место в контексте сновидения.

— Сновидения? Вы думаете, это был всего лишь сон?

— Что касается снов, о них никогда нельзя говорить «всего лишь», — ответил доктор Фрейд, и в его ворчливом старческом голосе зазвучали строгие нотки. — Совсем наоборот, поверьте мне. И — да, именно так я и думаю.

Я откинулся на спинку сиденья, оттолкнул в сторону тарелку с filet de boeuf roti Villette и медленно, тихо присвистнул. Потом произнес:

— Значит, сон, да? Что ж, это многое объясняет. И если это действительно был сон, то я не схожу с ума, не так ли?

— Боюсь, что с точки зрения психиатрии не могу назвать это заключение ни верным, ни даже просто логичным. Но не тревожьтесь. Давайте сосредоточимся на предположении, что вам приснилось, что поезд останавливается, огни гаснут и кто-то подвергает вас волнующей попытке сексуального изнасилования.

— Я не говорил, что это было волнующе!

— На уровне подсознания вы, безусловно, так считаете, иначе вам бы не приснился такой сон. Действительно, ваше сознание отвергает такую идею. Попробуем распутать хитросплетения образности вашего сна. У нас еще есть время до прибытия в Н…

— Н…? Значит, поезд направляется туда?

— Неужели? Нет! Просто я там схожу. Но нам еще предстоит долгий путь.

— А куда же идет этот поезд?

— Представьте себе, я не имею не малейшего понятия! А вы тоже едете в Н…?

Глубоко вздохнув, я прошептал:

— Это тоже часть моего сна. Я не мог вспомнить свой пункт назначения!

— Но раз вы не помните — значит, вы все еще спите! Несомненно, если бы вы проснулись, то знали бы, куда направляетесь!

— Хотите сказать, — закричал я, — вы тоже часть моего сна? И мне снится весь этот разговор?

В глазах доктора Фрейда мелькнул испуг.

— Искренне надеюсь, что нет, — поспешно ответил он. — В противном случае, это влекло бы за собой неприятные для меня последствия.

— Да уж! Это означало бы, что в действительности вас не существует!

— Тем не менее, я ощущаю себя вполне реальным. У меня есть дом, семья, профессия, в которой я, смею предположить, достиг определенных успехов. Как же я могу не существовать?

— Вы существуете ровно столько времени, сколько длится мой сон, — произнес я, чувствуя себя важной персоной. — А я хочу проснуться. Да, думаю, я скоро проснусь.

Доктор Фрейд внезапно вскрикнул:

— Нет, нет! Я прошу вас, не надо!

— Но это очень неприятное ощущение — не знать, куда направляешься.

— Проснувшись, вы уничтожите меня! Всю мою сущность, все, чем я владею: мои исследования, мои книги, мой милый домик с бехштайновским пианино и маленькой акварелью Вюйера, изображающей обнаженную, которая ест сардины…

— Только если не…

— Только если не что? — взволнованно спросил доктор.

— Только если, — продолжил я, — не вы видите этот сон!

— Что?

— Что ж, это вполне возможно, не правда ли? Вы могли заснуть вскоре после отправления из В… И вам может сниться, что я заснул, и мне приснилось сексуальное домогательство и то, что я по-прежнему сплю.

— Вы имеете в виду, что мне снится, что вам снится сон?

— Именно это я имею в виду, доктор Фрейд!

Старый джентльмен вжался своим маленьким телом в сиденье и ссутулил хрупкие плечи. Он был одет в черное пальто с меховым воротником, казавшееся слишком большим для его тщедушной фигурки.

— Молодой человек, — наконец произнес доктор, — вы преподнесли мне зловещую и сложную загадку. С какой стороны на нее ни посмотреть, один из нас неизбежно исчезнет в момент пробуждения другого.

— И самый главный вопрос, несомненно, таков: кому из нас снится сон? Кто сновидец, а кто сновидение? Вы, как психиатр, должны быть знатоком снов. Можете решить эту головоломку?

— С сожалением вынужден признать, что в данный конкретный момент не могу. Толкование сна требует многочасовых бесед со сновидцем, в частности об интимных делах сексуального характера. Да, необходимо такое обсуждение.

— Так почему бы нам не обсудить это сейчас? Это может помочь.

Доктор Фрейд покачал головой:

— Сомневаюсь, что вы в состоянии заплатить мне гонорар, — грустно пробормотал он. — Кроме того, в моей книге «Толкование сновидений»…

— Разве ее написал не Зигмунд Фрейд?

— Я Зигмунд Фрейд!

— Но не тот Зигмунд Фрейд…

— А моя книга — не та книга!

— Все это страшно запутывает, — сказал я.

— Только не меня.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Как я говорил, в моей книге «Толкование сновидений» я обсуждаю вопрос, что хотя события, происходящие во снах, по сравнению с бодрствованием абсурдны и невозможны — например, полеты в воздухе, изменение формы, беспорядочная, неправильная хронология и тому подобное — в своей абсурдности сон характеризуется последовательностью и логичностью своих собственных законов, и в своей невозможности сон совершенно реален. Нельзя забывать, что события сна составляют шифр, они скрывают неприемлемое и говорят на языке эвфемизмов. Эвфемизм — это не воображаемое понятие, он просто указывает на другую реальность. Карл Юнг, bete noir[2]дней моей молодости, конечно же, не согласился бы со мной.

— По-видимому, вы имеете в виду не подлинного К. Г. Юнга из Кюснахта?

— Почему вы так решили?

— Ну…

— Собственно говоря, я имею в виду именно того Карла Юнга. Неужели не глупо думать — а вы, безусловно, так и подумали — что если есть два психиатра по имени Зигмунд Фрейд, то обязательно должно быть и два Карла Юнга, потому что Юнг тоже психиатр?

— Боюсь, я за вами не успеваю, — признался я.

— Сам Юнг считал, что два Зигмунда Фрейда — это очень весело. Однажды, за тарелкой bouillabaisse provencale[3]в Боллингене, он заметил, что это доказывает, что у Бога есть чувство юмора.