Неожиданно боль приутихла, а стопа онемела. Безжалостный русский, которому на терзанья пилота глубоко наплевать, начал третий заход. Снова очередь. В левой консоли что-то треснуло со звуком пистолетного выстрела. Гитарной струной лопнули расчалки, левый план сложился, а «Блерио» кувыркнулся в волны.

Биплан сделал круг. Обломки болгарской машины всплыли неровным светлым пятном. Может, летчик жив. Есть вероятность, что его вытащат и он сообщит об эскадре на час или два раньше, прежде чем русские дымы заполнят горизонт. Но… Константин Константинович Арцеулов не смог заставить себя дать еще одну очередь из «викерса» по останкам «Блерио». Благоев, Стойчев, Тодоров, Костадинов — любой из его качинских учеников мог быть в злополучном аппарате.

«Сикорский-18» вернулся к кораблям, опустив между шасси и хвостовым костылем длинный штырь с крюком на конце, именуемый по-морскому «гак». Развернувшись, выровнялся за авианосной баржей, затем искусно поймал крюком трос тормозного устройства, замерев на палубе. К нему бросились все — от командира авиаматки до механика — с единственным вопросом: сбил? Арцеулов поднял на лоб летные очки и показал большой палец вверх, потом резко повернул его вниз, словно римский вельможа в Колизее.

— Радуются, ваше высокоблагородие, — доложил вахтенный офицер командиру «Кагула». — Так что сбили болгарина.

— Ждем доклад по радио. Не торопитесь, лейтенант, — одернул его каперанг, нередко слышавший преждевременные реляции о победах, оказавшиеся пшиком.

А на авианосце впервые встал вопрос о признании воздушных побед. Кроме рапорта Арцеулова, никаких свидетельств нет и не будет. Разве что потом узнать у болгар, что в означенный день «Блерио» не вернулся на базу. Однако он мог заблудиться или упасть в море с забарахлившим мотором.

Во всяком случае, к приближению эскадры никакой суеты в порту замечено не было. Самый крупный болгарский боевой корабль «Надежда», громко именуемый крейсером, а по сути — канонерская лодка в каких-то семьсот тонн водоизмещения, стоял на бочке внешнего рейда с холодными котлами. Под дулами «Екатерины» его экипаж не сделал и попытки к сопротивлению, приняв призовую команду без единого выстрела.

Барон Врангель нервно проследил захват порта с мостика «Марии». Авантюра Брусилова с атакой на Болгарию основана на наглости и внезапности. Десант да вторгшиеся от Константинополя части насчитывают каких-то тридцать тысяч штыков и сабель, тогда как у Фердинанда одна только армия мирного времени в десять раз больше. Хорошо хоть танков им не оставили с Балканской войны, да авиации кот наплакал.

Высадка ничем не напомнила корейские события. Пехотный полк переправился на берег шлюпками. Затем танки, артиллерия и конница потекли на причалы, будто нет никакой войны, а русские части прибыли в дружественную страну. Радко-Дмитриев искусал пальцы до крови. Сколько раз в прошлом веке российская армия занимала Варну, однако то были войны с Турцией, вековечным врагом. Только избавившись от османской тирании, Болгария стала независимой. И вот — на тебе, впервые братья-славяне пришли захватчиками, а он свадебным генералом возглавляет десант.

Врангель прервал его грустные мысли:

— Пришло донесение — окружены казармы кавалерийского и пехотного полков. Ваши не отстреливаются, но и не сдаются. Отправляемся немедленно.

Радко-Дмитриев забрался на пристани в теплое нутро броневика «Путиловец», кое-как примостившись объемистым задом на сиденье пулеметчика. Барон по старой привычке полез в танк. Бронированная группа так и двинулась к казармам — впереди Б-3, потом броневик, замыкающими — пара легких Б-2.

Через щели и пулеметный прицел генерал пробовал разобрать, что творится в захваченном городе. Улицы словно вымерли, всюду казачьи патрули, на перекрестках танки. Но пожаров и грабежей, верных спутников штурма, не заметно. Русские ведут себя сдержанно. Однако это до первого выстрела в спину. Пролитая кровь всегда порождает водопад насилия.

К грохоту двигателя броневика примешался звук аэропланного мотора. Радко-Дмитриев осторожно приоткрыл верхний люк. С-18 пронесся низко над улицей и вновь забрался ввысь. Его пулемет молчал, не видно и аэропланных гранат. Страшно представить: обрушься огневая мощь эскадры на Варну, город был бы совершенно разрушен.

У казарм Врангель выскочил из танка, нацепил на шашку почти белую портянку и быстрым аллюром отправился к воротам. Тучный болгарин едва поспевал за ним вприпрыжку.

— Я — генерал-майор Русской Императорской Армии Петр Врангель, со мной — болгарский генерал Радко-Дмитриев. Мне нужны командиры обоих полков.

За маленьким окошком в железной двери началось смятение, донеслись звуки спора.

— Дозвольте, Петр Николаевич, я переведу им.

— Да все они поняли. Не мельтешите. А не то засвечу им с танковой пушки в караулку и внутрь заеду — сразу без перевода догадаются.

— Обождите хотя бы пять минут, не горячитесь, господин барон. Они же присягу Фердинанду давали.

— Через пять минут — что? Уже без присяги? А я у порога, что нищий, должен околачиваться?

Врангель врезал сапогом по двери.

— Полковников ко мне. Живо! А то разнесу караулку к… — Тут генерал произнес не уставное, но очень понятное и цветастое выражение.

— Да, да! — высунулся офицер, который быстро залопотал, что начальники «извикам», то бишь вызваны, и будут «брз».

— Ну ежели не борзо, пожалеют. — Петр Николаевич обернулся к спутнику: — Сразу осознали и прониклись. А вы про перевод талдычите.

Впрочем, внутри штаба кавполка, куда прибыл не только главный конник, но и мутного вида пехотный командир, барон изъяснялся предельно вежливо.

— Прошу верить не мне, а карте, господа офицеры, — он ткнул в большой настенный лист. Радко-Дмитриев тихо переводил отдельные, наименее понятные для болгар выражения. — Отчего Фердинанд полез в войну? С Австро-Венгрией границы нет. Надежда урвать что-либо — лишь от православных братьев-славян, Сербии и России. В спину выжидательно глядят Румыния и Османская империя. Ежели австрийцы раздавят сербов, а мы не вмешаемся, стало быть, нет у балканских народов российской защиты. Что захочет паша? Долго думать не надо — вернуть земли, столетиями Порте принадлежавшие. То бишь Константинополь и Болгарию. Как думаете, Габсбургам нужно Болгарию от турка беречь? Вряд ли. Отдаст на растерзание мусульманам, у Франца-Иосифа с Сербией хватит дел. России Балканы не нужны. Нам бы только царя вашего убедить выйти из союза с австрийцами, тогда Сербия удержится. И в Турции решимости поубавится.

— Большая политика — не наше дело. Да и присягу давали, — промямлил пехотный заморыш. Кавалерист смолчал.

— Фердинанд тоже в вечной дружбе клялся, от имени всей Болгарии. И от вас, господа, стало быть. А про большую политику растолковываю, чтобы вы поняли — от Варны судьба страны зависит. В порту три линкора. Ваши казармы они за четверть часа перемелют. Но я не хочу лить болгарскую кровь! Потому у вас выбор — влиться в освободительную армию Радко-Дмитриева или умереть. Есть и другой выход. Мы заберем у вас оружие, и сидите в своих казармах, что на курорте. Но это позор для военного — отсиживаться, когда Отечество в опасности. Я позора не приемлю и вам не предлагаю. Честнее уж лечь под снаряды «Екатерины». Мертвые сраму не имут.