Кхент знал невероятные истории о царях и царицах, чьи имена были столь же прекрасны, сколь и необычны. Я сомневалась, что хотя бы половина из них правда, но он рассказывал в таких деталях и с такой убежденностью, что трудно было не поверить. В любом случае эти истории о древнем величии, свидетелем которого он был, стали нашей с ним общей тайной. Я была единственным человеком, которому повезло услышать эти сказки. Как говорил сам Кхент, их истинность была утрачена во времени и в неослабевающих ветрах песчаных пустынь. Я пыталась читать с ним «Жизнь Сета» Террассона, но он утверждал, что там столько неточностей, что это невозможно вынести.

Он фыркнул, подмигнул и подставил мне локоть.

– Его пиры были скромными по сравнению с пирами Рамзеса. Я рассказывал тебе о том, как съел двух скорпионов на спор с Сиятельнейшим?

Приняв предложенную руку, я шагнула с ним за порог, в туманный холод.

– Сомневаюсь, что на балу у леди Трэмптон будут подавать скорпионов.

– Гадюк?

– Ни единой, – со смехом отозвалась я.

На крыльце осталось несколько трупов пауков, но я старалась на них не смотреть. По моей спине пробежала холодная дрожь.

Кхент скорчил гримасу, помогая мне спуститься по ступеням. Я была в темно-красном шелковом платье. Мэри поступила мудро, захватив шаль, и теперь я жалела, что не последовала ее примеру.

– Мы едем на праздник или на похороны? – проворчал Кхент. – Проклятые англичане!

Две ирландские девушки не стали бы ему возражать. Мы подошли к воротам у дальнего края лужайки, и я улыбнулась Кхенту, который, казалось, был поглощен мыслями о более грандиозных и буйных празднествах. С его быстро расширяющимся английским словарем и дружелюбными манерами я иногда забывала, что он жил много-много веков назад и провел сотни лет в ледяной изоляции, куда его заточил Отец – жестокий бог, который теперь обитал в моей голове.

Свернув на аллею к дому, к которому мы направлялись, он заметил, что я на него смотрю. Мэри тихонько хихикнула за нашими спинами, но я не обратила на это внимания. Пока мы шли, меня не покидало неприятное ощущение, что за нами наблюдают, но я проигнорировала и это, списав все на непривычность городской жизни после загородного уединения.

– В чем дело? – спросил он, ухмыляясь. – Этот взгляд заставляет меня нервничать, хуатье.

Пожав плечами, я наконец отвела взгляд.

– Я просто рада, что ты свободен. И здесь. Что мы все здесь.

Густой туман, казалось, заглушал и глотал наши слова.

Чувство, что за нами наблюдают, продолжало неотступно меня преследовать, и постепенно мою душу охватил страх. Я проделала такой долгий путь в Лондон и построила себе новую жизнь – такую, какую, наверное, всегда хотела и о какой всегда мечтала. Но даже теперь я не была в безопасности. Даже теперь, далеко-далеко от Холодного Чертополоха и его темных тайн, за мной кто-то охотился.

Через дорогу от нас на ступенях церкви сгрудилась группа женщин в белых платьях, таких ярких, что они буквально пронизывали густой туман. Я и раньше замечала этих женщин, когда прогуливалась по Мэйферу. В последнее время их количество увеличилось. Все больше и больше групп в белых одеяниях распевали на углах улиц. Они, дрожа, жались друг к другу, как овцы на пастбищах, храбро бросая вызов дождю и холоду, пели и кричали что-то прохожим.

Когда мы проходили мимо, я не удержалась и уставилась на них. Возможно, было бы разумнее отправиться на бал в фаэтоне, но я предпочитала ходить пешком, как и мои соотечественники. Кхент наслаждался темнотой и свежим воздухом, обвевающим лицо. Мэри тоже долгое время просидела взаперти и была в восторге от прогулки. Никто, казалось, не обращал внимания на поющих, кроме меня. Вглядываясь в туман, я прислушивалась к их пронзительным голосам, которые перекрывали мерный перестук колес:

– Пастух направляет тебя любя! Стань частью паствы, становись одной из нас! Без пастуха ты заблудшая овечка! Ты заблудшая душа!

Потом они начали петь хором простенькую песню об уютных, надежных объятиях пастуха.

– Его руки защищают от ветра, он прощает всех грешников…

Острая дрожь вернулась, и тотчас в моей голове кто-то зашептал. Я встретилась взглядом с одной из певчих, и она крикнула нам через улицу:

– Ты заблудилась, дитя?

Звук вечерних гимнов должен был приносить утешение, но мои внутренности извивались, словно в них ползали змеи. Во всем этом была какая-то неправильность, и мои собственные инстинкты или инстинкты тех, кто шептал в моей голове, остро ощущали опасность. Я зашагала быстрее, как будто могла убежать от того, кто обитал в голове, и от этих женщин в белом, которые внимательно следили за тем, как мы исчезаем в сгущающихся сумерках.

Когда на балу объявляли наши имена, к подолу моего платья прицепился паук – как гротескная маленькая бусина. Я поморщилась, заметив это, когда присела в реверансе, приветствуя хозяев. Эта традиция меня раздражала, но Кхент чувствовал себя удивительно уверенно. Возможно, эта помпезность и величественность затронула какие-то струны его души и напомнила те давние дни, когда он вращался среди египетских царей. Как бы то ни было, он отвесил поклон, который не остался незамеченным. Леди Трэмптон была богатой вдовой, высокой и стройной, с проницательными карими глазами и узким подбородком. Она была одета в белое муслиновое платье, на ее шее сверкало ожерелье с крупными изумрудами. Она еще энергичнее замахала веером в ответ на непередаваемую грацию Кхента. Его гладкие черные волосы были зачесаны назад, открывая широкий лоб, а гладковыбритые щеки освободились от жестких щетинистых бакенбард, которые обычно росли там, как сорняки, скрывая линию челюсти.

Иногда было очень легко забыть, что на самом деле он Темный Фейри, как и я, и в любой момент способен превратиться в массивного лохматого шакала.

Мэри заметно нервничала, я тоже. Она неуверенно поклонилась, пошатнувшись и чуть не уронив при этом шаль. Это был мой первый бал, и нервы у меня сжались в тугой комок, словно жестокое напоминание о том, что я родилась в безвестности и бедности и что имя Луиза Диттон ничего не значит для холеных аристократов, скользящих мимо меня по паркету.

– Мисс Луиза, я была рада узнать, что вы и ваши… очаровательные родственники присоединитесь к нам сегодня вечером. – Леди Трэмптон с поджатыми накрашенными губами едва заметно запнулась на слове «очаровательные». Очевидно, она имела в виду «странные». Трудно было найти менее похожих людей, чем мы трое. – Мисс Блэк так хорошо о вас отзывалась! Насколько я понимаю, вы до этого жили в Йоркшире?

Мне захотелось поправить юбки, но я заставила себя скромно сложить руки на животе, стараясь казаться важной и чопорной.

– Это так.