победившего Великого союза Франклин Д. Рузвельт, Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин уже обменялись рукопожатиями, тостами и надеждами на лучший мир на двух военных саммитах - в Тегеране в ноябре 1943 года и в Ялте в феврале 1945 года. Однако эти жесты мало что значили бы, если бы войска, которыми они командовали, не смогли устроить свой собственный, более шумный праздник там, где это было действительно важно: на передовой линии фронта, с которой враг исчезал.

Почему же тогда армии в Торгау подошли друг к другу настороженно, как будто ожидали межпланетных гостей? Почему сходство, которое они увидели, показалось им таким удивительным и таким обнадеживающим? Почему, несмотря на это, их командование настояло на проведении отдельных церемоний капитуляции: 7 мая в Реймсе (Франция) - для западного фронта, 8 мая в Берлине - для восточного фронта? Почему советские власти пытались разогнать стихийные проамериканские демонстрации, вспыхнувшие в Москве после официального объявления о капитуляции Германии? Почему американские власти в течение последующей недели то резко приостанавливали важнейшие поставки помощи по ленд-лизу в СССР, то возобновляли их? Почему ключевой помощник Рузвельта Гарри Хопкинс, сыгравший решающую роль в создании Великого союза в 1941 г., через шесть недель после смерти своего шефа был вынужден мчаться в Москву, чтобы попытаться спасти его? Почему, спустя годы, Черчилль назвал свои мемуары об этих событиях "Триумф и трагедия"?

Ответ на все эти вопросы практически один: войну выиграла коалиция, главные участники которой уже находились в состоянии войны - если не военной, то идеологической и геополитической - друг с другом. Какими бы ни были победы Большого альянса весной 1945 г., его успех всегда зависел от достижения совместимых целей несовместимыми системами. Трагедия заключалась в том, что для достижения победы победителям пришлось бы либо перестать быть теми, кем они были, либо отказаться от многого из того, что они надеялись достичь, ведя войну.

 

I.

Если бы в апреле 1945 г. на берегах Эльбы действительно находился инопланетянин, он, она или оно, возможно, действительно обнаружили бы поверхностное сходство в сходившихся там русской и американской армиях, а также в обществах, из которых они вышли. И Соединенные Штаты, и Советский Союз были рождены революцией. Оба приняли идеологию с глобальными устремлениями: то, что сработало внутри страны, полагали их лидеры, сработает и в остальном мире. Оба государства, будучи континентальными, продвинулись на огромные рубежи: в то время они были первой и третьей по величине странами мира. И оба вступили в войну в результате внезапного нападения: вторжения Германии в Советский Союз, начавшегося 22 июня 1941 года, и удара Японии по Перл-Харбору 7 декабря 1941 года, который Гитлер использовал как повод для объявления войны Соединенным Штатам четыре дня спустя. Однако на этом сходства не закончились. Различия, как мог бы быстро заметить любой наземный наблюдатель, были гораздо значительнее.

Американская революция, произошедшая более полутора веков назад, отразила глубокое недоверие к сосредоточенной власти. Свобода и справедливость, утверждали отцы-основатели, могут быть достигнуты только через ограничение власти. Благодаря продуманной конституции, географической изоляции от потенциальных соперников и огромным запасам природных ресурсов американцам удалось создать необычайно мощное государство, что стало очевидным во время Второй мировой войны. Однако им удалось добиться этого за счет жесткого ограничения возможностей правительства контролировать повседневную жизнь, будь то распространение идей, организация экономики или ведение политики. Несмотря на наследие рабства, почти полное истребление коренного населения Америки, постоянную расовую, сексуальную и социальную дискриминацию, в 1945 году граждане США могли с полным основанием утверждать, что живут в самом свободном обществе на земле.

Большевистская революция, произошедшая всего четвертью века ранее, напротив, предполагала концентрацию власти как средство свержения классовых врагов и укрепления базы, с которой пролетарская революция распространится по всему миру. Карл Маркс в "Коммунистическом манифесте" 1848 года утверждал, что индустриализация, начатая капиталистами, одновременно расширяет и эксплуатирует рабочий класс, который рано или поздно освободится. Не дождавшись этого, Владимир Ильич Ленин в 1917 г. попытался ускорить ход истории, захватив власть в России и навязав ей марксизм, хотя это государство не соответствовало предсказанию Маркса о том, что революция может произойти только в развитом индустриальном обществе. В свою очередь, Сталин решил эту проблему, переделав Россию в соответствии с марксистско-ленинской идеологией: он заставил аграрную страну, имевшую мало традиций свободы, превратиться в высокоиндустриальную страну, не имеющую вообще никакой свободы. В результате к концу Второй мировой войны Союз Советских Социалистических Республик стал самым авторитарным обществом на планете.

Если страны-победительницы вряд ли могли быть более разными, то то же самое можно сказать и о войнах, которые они вели с 1941 по 1945 год. Соединенные Штаты вели одновременно две войны - против японцев на Тихом океане и немцев в Европе, но при этом понесли поразительно мало потерь: на всех театрах боевых действий погибло чуть менее 300 тыс. американцев. Находясь географически далеко от мест боевых действий, их страна не испытала на себе никаких серьезных ударов, кроме первого удара по Перл-Харбору. В отличие от своего союзника Великобритании (в которой погибло около 357 тыс. человек), США могли выбирать, где, когда и при каких обстоятельствах им воевать, что значительно минимизировало затраты и риски, связанные с ведением боевых действий. Но, в отличие от британцев, американцы вышли из войны с процветающей экономикой: расходы военного времени привели к тому, что менее чем за четыре года их валовой внутренний продукт увеличился почти вдвое. Если и может существовать понятие "хорошая" война, то эта война для США была близка к этому.

Советский Союз не имел таких преимуществ. Он вел только одну войну, но она была, пожалуй, самой страшной за всю историю человечества. В условиях, когда города, поселки и сельская местность были разорены, промышленность разрушена или спешно переведена за Урал, единственным выходом, кроме капитуляции, было отчаянное сопротивление на местности и в условиях, выбранных противником. Подсчеты потерь среди гражданского и военного населения, как известно, неточны, но, скорее всего, в результате войны погибло около 27 млн. советских граждан, что примерно в 90 раз превышает число погибших американцев. Победа вряд ли могла быть куплена большей ценой: СССР в 1945 г. представлял собой раздробленное государство, которому повезло, что оно уцелело. Война, по словам одного из современных обозревателей, была "и самым страшным, и самым гордым воспоминанием русского народа".

Однако когда дело дошло до формирования послевоенного урегулирования, победители оказались в более равных условиях, чем можно было предположить по этой асимметрии. Соединенные Штаты не взяли на себя обязательства отказаться от своей давней традиции