предложения: 58 знаков — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 44%, что немного выше среднего (36%).»

Там же по поводу «Человека-амфибии»:

«Активный словарный запас: очень низкий (2471 уникальное слово на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 55 знаков — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 37%, что близко к среднему (36%).»

Для сравнения — «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого:

«Активный словарный запас: высокий (3242 уникальных слова на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 61 знак — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 34%, что близко к среднему (36%).»

«Аэлита» Алексея Толстого:

«Активный словарный запас: средний (2910 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 61 знак — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 23%, что гораздо ниже среднего (36%).»

«Золотой ключик» Алексея Толстого:

«Активный словарный запас: низкий (2593 уникальных слова на 10000 слов текста).

Средняя длина предложения: 59 знаков — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 31%, что близко к среднему (36%).»

«Роковые яйца» Михаила Булгакова:

«Активный словарный запас: высокий (3175 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 74 знака, что немного ниже среднего (82).

Доля диалогов в тексте: 32%, что близко к среднему (36%).»

«Час быка» Ивана Ефремова:

«Активный словарный запас: высокий (3288 уникальных слов на 10000 слов текста).

Средняя длина предложения: 82 знака, что равно среднему.

Доля диалогов в тексте: 39%, что близко к среднему (36%).»

«Трудно быть богом» А. и Б. Стругацких:

«Активный словарный запас: чуть выше среднего (3112 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 54 знака — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 37%, что близко к среднему (36%).»

«Подземелье ведьм» Кира Булычёва:

«Активный словарный запас: очень низкий (2505 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 45 знаков — на редкость ниже среднего (82)!

Доля диалогов в тексте: 38%, что близко к среднему (36%).»

Надо думать, что малый словарный запас, короткие предложения и большая доля диалогов — это следствия упрощённого представления вещей.

Пояснение:

1. Если автор игнорирует некоторые феномены, то он их и не называет. Из-за этого уменьшается разнообразие используемых им слов. (Разумеется, можно изощряться с синонимами, то есть, маскировать простоту содержания стилистическими вывертами.)

2. Длинные и сложные предложения — инструмент выражения сложных отношений между сущностями. Если автор не выражает сложных отношений между сущностями, то и длинные предложения ему не нужны.

3. Диалог меньше, чем авторская речь, годится для выражения сложностей, потому что имитирует реальное устное общение, а оно смыслами сильно не нагружается, поскольку людям трудно и говорить глубокомысленно, и воспринимать глубокомысленное на слух.

Итого, даже если не «на глазок», а по статистике, то всё равно получается, что Александр Беляев — писатель простенький. Его тексты — где-то на уровне «Золотого ключика» Алексея Толстого. Ну, шедевры, предназначенные для детей, будут поважнее шедевров, предназначенных для взрослых: что посеешь, то и пожнёшь.

* * *

Александр Беляев прекрасно называл свои произведения: броско, притягивающе, но по существу. Этому можно у него поучиться:

«Голова профессора Доуэля»

«Последний человек из Атлантиды»

«Властелин мира»

«Остров погибших кораблей»

«Человек-амфибия»

«Борьба в эфире»

«Вечный хлеб»

«Продавец воздуха»

«Человек, потерявший лицо»

«Прыжок в ничто»

И др.

* * *

Александр Беляев против Ивана Ефремова. Ефремов интеллектуальнее, масштабнее, основательнее, но соответственно он и менее занимателен для большинства. Беляев рядом с Ефремовым — это «ширпотреб», но всё-таки «ширпотреб» не вульгарный.

* * *

Можно ли считать Александра Беляева ВЕЛИКИМ писателем, несмотря на слабости его стиля и отсутствие у него эпопей? Я думаю, величие бывает разное. Если Беляева русскоязычные люди читали по собственной инициативе больше, чем Льва Толстого, и от этого отнюдь не портились, а скорее даже улучшались, то Беляев попадает в разряд великих как бы автоматически — вместе со всеми своими недостатками. Быть великим можно по-толстовски, а можно и по-беляевски.

* * *

В 1942-м Александр Беляев умер от голода в оккупированном немцами Царском Селе (тогда Пушкине). «Место его захоронения достоверно неизвестно.» Возможно, Беляева даже съели (в Царском Селе вряд ли было много сытнее, чем в осадном Ленинграде). Он угас, устал бороться. При его здоровье и в его возрасте партизанить или добывать на пропитание какими-то другими способами было очень затруднительно, а оставить любимому писателю хотя бы связку гранат наши воины перед своим отходом не додумались. Может быть, он вдобавок не хотел, чтобы из-за него пострадали его жена и дочь. А может, надеялся, что Красная Армия скоро вернётся. Жену, дочь и тёщу Беляева немцы вскоре после его смерти угнали на работы в Польшу. Не исключено, что те даже сами вызвались, чтобы не умирать от голода за торжество коммунизма. После 1945 года Советская власть отправила их за это на 11 лет в ссылку на Алтай.

* * *

Из интервью Светланы Беляевой (Иван Жуков «Тайна смерти фантаста Беляева»):

— Светлана Александровна, а почему вашу семью не эвакуировали из Пушкина до того, как в город вошли немцы?

— У отца много лет был туберкулез позвоночника. Самостоятельно передвигаться он мог только в специальном корсете. Он был настолько слаб, что об отъезде не могло быть и речи. В городе была специальная комиссия, которая в то время занималась эвакуацией детей. Предлагали вывезти и меня, но и от этого предложения родители отказались. В 1940 году у меня начался туберкулез коленного сустава, и войну я встретила в гипсе. Мама часто повторяла тогда: «Умирать — так вместе!».

— По поводу смерти вашего отца до сих существует довольно много версий.

— Папа умер от голода. В нашей семье не было принято делать какие-то запасы на зиму. Когда в город вошли немцы, у нас было несколько пакетов с крупой, немного картошки и бочка квашеной капусты. А когда и эти припасы кончились, бабушке пришлось идти работать к немцам. Каждый день ей давали котелок супа и немного картофельной шелухи, из которой мы пекли лепешки. Нам хватало и такой скудной еды, а отцу этого оказалось недостаточно.

(Обратим здесь внимание на «в нашей семье не было принято делать какие-то запасы на зиму». Лучше бы всё-таки делали запасы, а не надеялись на Советскую власть.)

— Некоторые исследователи полагают, что Александр Романович просто не вынес ужасов фашистской оккупации.

— Не знаю, как все это переживал отец, но мне было