Улыбка узнавания и появившееся было выражение облегчения застыли на ее лице, когда она увидела его взгляд.

Движение Гамаша, когда он повернулся к ней, было чуть ли не агрессивным. Его тело напряглось, он весь насторожился. Детектив словно готовился к возможному нападению.

Хотя она прекрасно умела читать лица и понимала язык тела, выражение на его лице оставалось ей непонятным. Если не считать наиболее очевидного.

Удивление.

Но за ним было и что-то еще. Гораздо большее.

А потом оно исчезло. Его тело расслабилось, и Арман на ее глазах произнес в трубку одно слово, потом дал отбой и сунул телефон в карман.

Последнее выражение, которое покинуло это знакомое лицо, прежде чем маска учтивости полностью скрыла его, удивило ее еще больше.

Выражение вины.

А потом появилась улыбка.

– Мирна, бога ради, что вы тут делаете?

Арман попытался придать естественность своей улыбке, хотя это оказалось делом нелегким. Лицо его онемело, чуть ли не обледенело.

Он не хотел казаться ухмыляющимся идиотом, не хотел переусердствовать в этом. Не стоило раскрываться перед этой очень проницательной женщиной. Которая к тому же была его соседкой.

Отставной психотерапевт Мирна Ландерс владела книжным магазином в Трех Соснах и давно стала добрым другом Рейн-Мари и Армана.

Он подозревал, что она видела и поняла его первоначальную реакцию. Хотя он к тому же подозревал, что она не сумела осознать всю ее глубину. Или, уж конечно, догадаться, с кем он говорил.

Гамаш настолько погрузился в разговор, в подбор слов, во внимательное восприятие ответа. И тона. В модуляции собственного голоса. Что позволил кому-то незаметно подкрасться к нему.

Слава богу, этот человек оказался другом. Но вполне мог оказаться и врагом.

Будучи кадетом академии, агентом полиции, инспектором, главой отдела по расследованию убийств, а потом и главой всего отделения, он постоянно вынужден был оставаться начеку. Он тренировал себя до такой степени, что это стало его второй натурой. Или, точнее, первой.

Нет, он не шел по жизни, каждую минуту ожидая чего-то плохого. Просто бдительность стала ему присуща, как цвет глаз.

Стала частью ДНК, частью того, как развивалась его жизнь.

Арман знал: проблема не в том, что он сейчас расслабился. Напротив. Он настолько был начеку, настолько напряжен, что в критические минуты ничего другого не воспринимал. Он не услышал приближения машины. И тихого поскрипывания сапожек по снегу.

Гамаш, человек вовсе не пугливый, испытал озабоченность несколько иного рода. В данном случае последствия оказались «доброкачественными». А в другой раз?

Угроза не обязательно должна быть угрозой жизни. Будь она таковой, он бы ее не пропустил. Она всегда оставалась довольно пустячной.

Пропущенный или неправильно понятый сигнал. Мертвая зона. Миг отвлечения. Такая полная сосредоточенность, что все вокруг подернуто туманом. Ложное допущение, принятое за факт.

А потом…

– С вами все в порядке? – спросила Мирна, когда Арман подошел и поцеловал ее в обе щеки.

– Со мной все отлично.

Она чувствовала холод его кожи, влагу от снега, упавшего на лицо и растаявшего. И еще – напряжение, кипевшее под внешним спокойствием.

От улыбки в уголках его карих глаз появились морщинки. Но сами глаза не улыбались. Они оставались проницательными, настороженными. Внимательными. Хотя тепло из них никуда не ушло.

– Отлично, – сказал он, и она, несмотря на снедающее ее беспокойство, улыбнулась.

Они оба понимали этот код. Отсылку к их соседке по деревне Три Сосны. Рут Зардо. Талантливой поэтессе. Одной из самых именитых в Канаде. Но ее талант обволокло облако безумия. Имя Рут Зардо произносилось в равной мере с восхищением и со страхом. Словно в опасении вызвать некое волшебное существо, креативное и деструктивное одновременно.

Последняя книга Рут называлась «У меня все ОТЛИЧНО». И все было бы ничего, пока вы не понимали (нередко когда уже было поздно), что ОТЛИЧНО – аббревиатура, которая расшифровывается как Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно.

Да, Рут Зардо была многосторонней. К счастью для них, одна из ее ипостасей сегодня здесь отсутствовала.

Арман наклонился и поднял варежки, которые упали в снег с мощных коленей Мирны. Прежде чем вернуть владелице, он отряхнул их о свою куртку. А потом, поняв, что и его перчатки отсутствуют, вернулся к машине и нашел их почти занесенными снегом.

Человек наблюдал за всем этим из-за своей сомнительной защиты в виде дома.

Он никогда не видел только что приехавшей женщины, но уже испытывал неприязнь к ней. Она была крупной, черной, и женское так и перло из нее. Ни одну из этих особенностей не находил он привлекательной. Но что еще хуже, Мирна Ландерс приехала с пятиминутным опозданием и, вместо того чтобы поспешить в дом, принести извинения, стояла там во дворе и болтала. Словно он их и не ждал. Словно он неясно выразился касательно времени приезда.

А он выразился точнее точного.

Впрочем, его раздражение слегка смягчалось мыслью о том, что все же она приехала.

Он внимательно наблюдал за ними двоими. Такая уж у него была игра – наблюдать. Пытаться определить, что люди могут сделать дальше.

Этот человек почти всегда ошибался.

Арман и Мирна достали письма из карманов.

Сравнили их. Дословно одинаковые.

– Все это, – она огляделась, – выглядит немного странным, вам не кажется?

Он кивнул и проследил направление ее взгляда. Старый, разваливающийся дом.

– Вы их знаете? – спросил он.

– Кого?

– Тех, кто здесь живет. Жил.

– Нет. А вы?

– Non. Понятия не имею, кто они или почему мы здесь.

– Я звонила по этому телефону, – сказала Мирна. – Но мне никто не ответил. Связаться с этим Лоренсом Мерсье невозможно. Он нотариус. Вы его знаете?

– Non. Но кое-что я знаю.

– И что?

Мирна предчувствовала: сейчас она услышит что-то неприятное.

– Он умер шесть месяцев назад. От рака.

– Тогда что…

Она понятия не имела, как продолжать, а потому замолчала. Посмотрела на дом, потом на Армана. Мирна была почти одного роста с ним, и, хотя в куртке она выглядела грузной, в ее случае это не было иллюзией.

– Вы знали, что отправитель письма умер полгода назад, и все же приехали, – сказала она.

– Любопытство. А вы?

– Ну, я-то не знала, что он умер.