– О, смотри! – крикнула я. – Красная гондола!

Маттиас вытянул шею.

– Правда? Где? Я думал, все гондолы в Венеции должны быть черными.

То же самое рассказывали и нам, еще на самой первой экскурсии, в которую входила и поездка на гондоле. Экскурсовод сообщил, что когда-то в Венеции были гондолы самых разных цветов. Но в 1633 году Большой совет Венеции издал закон, по которому все гондолы нужно было перекрасить в черный. Он действует и сегодня.

Но откуда тогда в Гранд-канале взялась красная гондола?

На мгновение я подумала, что мне померещилось, но потом Маттиас тоже ее заметил.

– Надо же! Вот она! – выкрикнул он.

Она проплыла мимо нас посередине Гранд-канала. Гондольер, стоявший на корме, держал длинное весло обеими руками.

Когда гондола приблизилась, я убедилась, что гондольер выглядит так же необычно, как и его лодка. В отличие от остальных венецианских гондольеров он не был одет в форменный костюм – плоскую шляпу с лентой, полосатую рубашку и темные штаны. Вместо этого на нем были своеобразный тюрбан, длинная белая рубашка, жилетка с золотыми шнурами и бриджи, которые оставляли открытыми его костлявые голени. Он был худой, как щепка, и старый, по моей оценке – за семьдесят, вообще удивительно, что он мог грести с такой скоростью. К тому же, он видел только одним глазом: другой, как у какого-нибудь пирата, прикрывала черная повязка.

Но самым примечательным было вот что: почему-то он казался мне знакомым, хотя я понятия не имела, где могла его видеть.

– Ну и странный тип, – сказал Маттиас.

– Явно к воскресенью готовится, – рассудила я. Мне тут же вспомнилось, что приближается «Regata Storica» – Историческая регата, которая каждый год, в первое воскресенье сентября, собирает в Венеции местных жителей и туристов. Множество лодок отправляются в историческое плавание по Гранд-каналу, разукрашенные, как сотни лет назад. Мама уже говорила, что мы тоже пойдем посмотреть.

– Верно, – сказал Маттиас. – «Regata Storica». Ты пойдешь?

Я сказала «да», и он тут же заявил, что и сам хочет посмотреть. Я невольно задалась вопросом, не собирается ли он ходить за мной хвостом с утра до ночи следующие две недели.

– Собственно говоря, я совсем не хочу покупать туфли.

– А что тогда?

– Не знаю. Может… – Не важно, самое главное, что-нибудь, что можно купить побыстрее, чтобы потом снова вернуться в отель. Настроение выбирать новые туфли пропало у меня не только из-за Маттиаса. На самом деле с ним-то все было в полном порядке. Общительный, дружелюбный, то и дело отпускает шутки, над которыми я не прочь посмеяться. Но только что, взглянув на красную гондолу, я ощутила странный зуд в затылке, и он никак не проходил. Мне отчаянно захотелось где-нибудь спрятаться.

Мы прошли мимо поворота на узкую улочку, которой я раньше не замечала, хотя уже не раз обошла окрестности площади Сан-Марко. Мое внимание привлекла раскрашенная на старинный лад табличка, которая висела над дверью магазина.

– Это магазин масок, – сказала я. – Забавно. Когда я прошлый раз тут проходила, я его не заметила.

– Хочешь купить себе маску? Вместо туфель?

– Хм… Да, почему бы и нет.

Так и получилось, что я решила откопать себе что-нибудь в старом магазине, переполненном масками и винтажными костюмами. В воздухе висел запах пыли, будто все вещи находились здесь уже не первый год и никто ими ни разу не интересовался. Поношенные накидки, затрепанные боа из перьев, необычные кофты из расшитого бархата. И маски. Великое множество масок. Здесь были типичные венецианские маски, которые надевают на карнавал, многие из них – с длинными, вытянутыми носами, другие – отделанные золотом, с симметричными чертами лица, а еще – черно-белые полумаски, которые скрывали только верхнюю часть лица. Были и маски, которые изображали зверей и сказочных персонажей.

– Кошка, – сказал чей-то хриплый голос.

Я резко обернулась и увидела, как из полутьмы магазина вынырнула пожилая женщина. Ее сутулая фигура и собранные в тонкие пучки седые волосы показались мне странным образом знакомыми, хотя я понятия не имела, где я могла ее раньше видеть. Похоже, такое случается со мной в Венеции все чаще. Сначала тот гондольер, а теперь эта старушка.

У нее почти не осталось зубов, а лицо было исчерчено морщинами, как древний пергамент.

При этом она двигалась удивительно быстро – скрюченными от подагры пальцами она сняла со стойки маску и протянула мне.

– Возьми кошку, дитя.

Это была красивая маска, обтянутая черным бархатом и обшитая по кругу золотистыми нитками, так что казалось даже, будто у нее есть шерсть. Отверстия для глаз окружали крошечные бусинки, а под носом торчали шесть ниточек-усов, совсем как настоящие. Маска держалась на лице с помощью лент. Я примерила ее и обнаружила, что она подходит удивительно хорошо: не соскальзывает, идеально прилегает к лицу и повторяет его форму, будто была сделана специально для меня.

Она выглядела дорогой. Наверняка стоит целое состояние. Я хотела было вернуть ее старушке, но Маттиас опередил меня.

– Сколько она стоит? – спросил он по-итальянски. Повернувшись ко мне, он шепотом добавил: – Всегда нужно поторговаться.

– А сколько может заплатить девочка? – спросила старушка.

– Пять евро, – тут же сказал Маттиас.

– Десять, – возразила я. И, поколебавшись, добавила: – Может, даже двадцать.

Маска определенно стоила этой суммы. Кроме того, именно столько я и отложила на ботинки.

– Двадцать евро меня устроят, – дружелюбно сказала старушка.

– За двадцать евро это настоящий грабеж, – прошипел Маттиас, заметив мою нерешительность.

Я боролась со своей совестью. Весь магазин выглядел так, будто здесь давно ничего не продавалось. Может, старушка была так рада наконец заработать хоть немного, что согласилась бы с любой ценой, какой бы низкой она ни была. Я бы предпочла потратить пять евро, но старушка просто вцепилась в двадцатку, которую я уже вытащила, и, не говоря ни слова, скрылась в задней комнате.

Мы с Маттиасом немного постояли, рассчитывая, что она сейчас вернется с пакетом для маски или, может, принесет нам кассовый чек, – но она исчезла окончательно.

– Похоже, это все, – сказал Маттиас. – Двадцать евро без квитанции – это все равно что тридцать с квитанцией, по крайней мере, с точки зрения налоговой, так всегда говорит моя мама.

Помедлив, я вышла за ним на улицу и осторожно спрятала маску в сумку.

По дороге в отель я согласилась, чтобы Маттиас угостил меня сэндвичем, но настояла, что сама оплачу напитки. Мы уселись на бордюр и стали наблюдать за спешащими мимо туристами, поедая наши трамецини [3] и запивая их холодным, как лед, лимонадом.