«Если ты этого не сделаешь, то попадешь в ад». «Если так,— ответил кирпичник,— иди ты от меня подальше, не нужно мне последнего помазания; во имя тысячи чертей (так у нас клянутся) в аду меня сожрут неготового, непомазанного».

21. ФАЦЕТИЯ О ГОСПОДСТВЕ ЖЕНЩИН[18]

В день воскресения господня один проповедник из Вайблингена (как повелось, в этот день верующие обычно дурачатся и шутят) поручил, чтобы славу Спасителю спел тот человек, который правит у себя дома сам, а не его жена. Так как он долго не мог такого найти, то закричал: «Во имя богов и людей! Неужели во всех вас так остыл мужской дух, что никто не правит в доме, как это подобает мужчине!» Наконец, один человек запел, не стерпев позора. Его, как защитника мужской чести, мужчины потом повели с собой на пирушку и угостили щедро и достойно, ибо он вступился за честь и гордость всех мужчин.

В том же, 1506 году в Мархтальском монастыре, расположенном на берегу Дуная, так же поступил один брат из проповеднического ордена. Но, так как никто из мужчин не хотел начинать петь, то он приказал петь женщинам, которые правят дома. И тут запели сразу все вместе, споря о главенстве.

22. ВЫРАЖЕНИЕ БЕРНГАРДА РЕЦА

Как-то мы рассуждали о положении людей и о сословиях, о том, сколь далеки все от своих устоев, от старинного благочестия. И, когда некоторые стали говорить, что крестьяне живут гораздо честнее, чем люди какого-либо другого сословия, то Бернгард Рец, мой гость, заметил, что ему кажутся справедливее и лучше других банщики, потому что тепло в бане они дают в равной мере и богатым, и бедным.

23. ПАМЯТНЫЕ СЛОВА

Однажды на пиру Конрад из Вейля сказал мне, что хочет оружием отомстить за смерть одного своего друга убийце, который недавно женился на молодой и очень ее ревнует. Я сказал: «Дай ему пожить, ведь он живет себе в наказанье. Тебе лучше, если он проживет лет десять или даже больше в ужасных передрягах и постоянных заботах, чем если все его беды закончатся в один час». Тягчайший крест несет тот, кто в супружестве ревнив и подозрителен.

24. ПРИМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПОСТУПОК ОДНОГО ТЮБИНГЕНСКОГО ВОИНА

Конрад Холмик Тюбингенец[19], один из военачальников короля Максимилиана[20], отличился в Венгерской кампании[21] своей доблестью. Однажды, когда он отдыхал в лагере, лежа навзничь на соломе, не подозревая ни о чем худом, к нему подошел другой воин, которому Конрад когда-то нанес обиду. Когда подошедший увидел Тюбингенца лежащим на спине, то сказал ему с немецким достоинством и великодушием: «Если бы ты не лежал, я б тебя пропорол мечом». Конрад заметил: «Ты не хочешь меня убить до тех пор, пока я не встану и не приготовлюсь к этому?» Тот подтвердил это, так как знал, что стыдно и позорно нападать на безоружного и убивать его. Конрад ответил: «Значит, я этой ночью не буду вставать»,— а на другой день он сам заколол его пикой.

25. ПРИМЕЧАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О ПРОСТОВАТОМ СТАРОСТЕ И ВОРЕ

У моих господ фон Штеффельн[22], вольных и замечательно благородных — таких называют баронами,— был известный мне крестьянский староста, которого в народе зовут скультетом. Когда он однажды приговорил к повешению человека, уличенного и обвиненного в воровстве, то перед казнью, по своей деревенской простоте, он послал его в святой храм, чтобы тот покаялся в грехах. Однако взял с него слово, что после покаяния он вернется. Тот пришел в храм, покаялся и, не обратив внимания на то, что церковь дает право убежища и здесь он может оставаться в безопасности, сдержал слово, вернулся, дал себя связать и отправился в последний путь. Он всходил на виселицу с таким воодушевлением, что люди думали, будто он страстно жаждет смерти. Я его знал с детства. Священника же, которому он исповедовался, многие корили за то, что он не надоумил недогадливого человека не покидать церковного убежища.

26. ПРЕЗАБАВНАЯ ИСТОРИЯ О ГЛУПОМ КРЕСТЬЯНИНЕ

У некоей очень богатой вдовы был единственный сын, грубого, почти скотского нрава, настоящий дурак. Так как он до смерти влюбился в одну знатную девицу, которая жила по соседству, то попросил, чтобы ее отдали ему в жены. Родители девицы, хотя и были знатны, однако страдали от бедности и домашних тягот и не могли найти для дочери знатного мужа. Поэтому, соблазнившись богатством крестьянина, они легко согласились на его просьбы. Мать же его, зная глупость своего сына и боясь, что девица из-за нелепого его нрава не полюбит его и отвергнет, стала заботливо наставлять, как он должен себя вести, и, когда глупый крестьянин впервые пришел к девице, чтобы снискать ее любовь, то девица, когда он уходил, подарила ему атласные перчатки (т. е. из очень тонкой кожи). Выйдя от нее, он попал под сильный дождь и совсем их загубил. Мать, браня его, сказала: «Тебе, сын, надо было снять перчатки и спрятать их за пазуху». Придя к девице в другой раз, он получил от нее в подарок ястреба. Помня наставления матери, он, уходя, спрятал его за пазуху. Когда он захотел показать матери подарок, то вытащил мертвого ястреба. Пробирая его снова, мать сказала, что он должен был нести ястреба в руках. Когда же он в третий раз был у невесты, то раз он ни перчаток, ни ястреба не принес домой, она подарила ему мучное сито. По совету матери он, голова садовая, понес сито в руках, как должен был нести ястреба. Когда мать снова стала его поучать, что надо было приладить сито к лошадиному хвосту, он это очень хорошо запомнил. Наконец, девица, презирая этого безнадежно глупого человека, подарила ему кусок сала, которое он, уходя, привязал к лошадиному хвосту и проволочил его по колючкам и шиповнику. Наконец, мать, боясь, чтобы сына из-за его дурости не отвергли вообще, оставила его сторожить дом, а сама отправилась к родителям девицы добиваться, чтобы назначили день свадьбы. Сыну же наказала, чтобы тем временем он дома ничего не натворил. Когда она ушла, он спустился в винный погреб и, желая налить вина, всю бочку пролил на каменный пол. Чтобы мать этого не увидела, он засыпал потоки вина огромным количеством сухой полбы. Затем, поднявшись наверх, он, войдя неожиданно, напугал гусыню, сидевшую на яйцах, и она закричала: «Га-га-га!» Дураку со страху показалось, что она говорит: «Ich wils sagen», т. е. «Я все это расскажу». Поэтому он, поймал гусыню и за то, что она собиралась рассказать, что он натворил в винном погребе, убил ее, намазался