а с каждым их шагом освещение становилось более темным, окрашивая комнату в темно-красный оттенок. Голова Ардалеона резко провернулась на 360 градусов и яркие фонари его зрачков ослепили Зачмыряева.

— Вкусно пахнет, хороший мышьяк. Видно, импортный. Эстонский?

С этим словами он взял бокал в руку и длинным змеиным языком вылизал его изнутри.

— Чешский, — причмокнув, добавил он.

— Ая-яй, Йося, — игриво прошептала Маргарита, водя указательным пальцем по своему бокалу, — вы ж за подобное мало того, что в этой жизни, так еще и в загробной, не расплатитесь. Охота пуще неволи, да?

Хоровод наворачивал неимоверные кульбиты вокруг мебели, поднимая её над ламинатом на полметра. Зачмыряев крепко накрепко схватился за стул, наблюдая за стремительно удаляющимся из под его ног полом.

Ардалеон схватил нож, перевалился через стол, откинув блюда с салатом и корзину с фруктами, и воткнул прибор в ногу Зачмыряева, да с такой неимоверной силой, что кинжал прошел сквозь конечность Иосифа практически полностью. Истошный вопль дикой боли прервался хлесткой пощечиной Кварталовского, откинувшей тело бедного Зачмыряева со стула.

— Ты че, идиот?

Иосиф, закрыв глаза рукой, чтобы больше не лицезреть вакханалии, творившейся в собственной квартире, поднялся и, нащупав стул, сел обратно.

— Рит, чё с ним?

— Я знаю! Глаза из орбит! Вот ты его настолько сильно ударил, что теперь он держит свои глазные яблочки, чтобы они не вывались!

— Чё, серьезно? Ёлы… А ну, Зачмыряев, руку опусти.

Иосиф послушно слегка растопырил пальцы. Убедившись, что комната пришла в прежнее состояние, гости вновь выглядят нормально, а из ноги не торчат никакие столовые приборы, Зачмыряев с облегчением выдохнул. Но не громко.

Ардалеон подошёл к работнику сзади и от всей души отвесил смачного подзатыльника.

— Дура! — повернувшись к супруге, рявкнул Ардалеон, — я уже и вправду поверил, что лишил глазных яблок этого шизофреника!

С этим словами Ардалеон перегнулся через весь стол, взял свой бокал и поднес его к Зачмыряеву. Иосиф съежился от страха. «Кварталовский всё понял. Меня посадят в тюрьму, а в камере изобьют до смерти грабители и убийцы. А потом меня убьют, пока я буду мирно спать на своей койке. А когда меня убьют, целую вечность я буду жариться на сковородах в аду. Мама! Мама! Моя самая любимая мамулечка! О, услышь меня! Я впервые в жизни решился на отчаянный шаг, ради высшей цели, но куча сомнений сметает мою решительность, как ураган сдувает крохотный лист с березы! Что ты говоришь? А высшая ли это цель? Это любовь мама, любовь! Всю жизнь ты читала мне, что ради любви надо совершать подвиги, мама. Вот мой подвиг! Моя любимая томится в объятьях сущего дьявола, а мне, как благородному рыцарю, суждено погубить этого зверя и подарить покой не только ей, но и тысячам людей! Мама, подари мне уверенности в этом шаге! С-спасибо!».

— Зачмыряев! Ты хочешь нас отравить?

— Ч-чт-что? Па-па-почему вы так решили?

— Посмотри сколько моющего средства в бокале, придурочный! Пойду лично вымою, раз тебя не учили. А лучше, вымою сразу все!

Ардалеон быстрым движением собрал все бокалы и стремительно ушел на кухню. Зачмыряев медленно потянулся за салфеткой, чтобы вытереть мокрый от пота лоб, но повернув голову встретился взглядом с Маргаритой.

— М-Марго, ты чего?

— Красивый ты такой. Стойкий. Стойкий оловянный солдатик. Терпеливый такой.

Она закусила нижнюю губу и начала дышать глубже.

— Маргарита, я не совсем понимаю…

— Я же говорила — Бэлль Дюк. Только. Бэлль. Дюк.

Она медленно подошла и села на колени Иосифа. Локон волос Зачмыряева закрутился на пальце Маргариты.

— Как он мне надоел, Йосечка. Всё бы отдала, чтобы этого кабеля не видеть.

— Марг… Бэлль, что ты такое говоришь? Он сейчас придет и увидит тебя в таком положении.

В это время на кухне, Ардалеона вновь одолело головокружение, и он спикировал головой на дверцу шкафа, сопровождая это соответствующими матерными словами, а далее, спилотировал прямиком в туалет. Тем самым, Белль и Йося поняли, что беспокоится им пока абсолютно не за что.

— Во-первых, не увидит. А если и увидит, тогда я притворюсь мертвой, а ты притворишься спасающим. Справишься?

— С-справлюсь, наверное. А что делать нужно?

— Сущие пустяки, — с этими словами Маргарита страстно поцеловала Иосифа в губы. Мужчина растаял. Это легкое действие убедило его на сто процентов в готовности сделать для нее такой решительный шаг.

— Могу перед этим залить себе в рот зубной пасты — отлипнув, сказала женщина.

— Это еще зачем?

— Пена изо рта.

— Марго. Разводись с Ардалеоном! Я..Я… хочу сделать тебя своей женой!

— Глупый! Ахаха, какой глупый! При разводе, я вообще всё потеряю. В особенности, это касается места на телевидении, — здесь она взяла небольшую паузу и подняла глаза к окну, — как мне нравится радовать своим изображением всех советских граждан каждое утро. Они видят, насколько я изящна… Какие у меня красивые волосы, руки, ноги, фигура…

Опираясь на плечи Зачмыряева, она медленно поднялась, а после, подошла к подоконнику.

— Я в плену, Йосенька. А по-другому жить не могу, разучилась. Я, как эта, павлиниха, которую хозяин показывает своим гостям, а наедине с собой бьёт плетью и не кормит. Вот если б он пропал куда-нибудь, испарился магическим образом, с балкона упал, на худой конец. Тогда бы, да. Тогда бы, я задышала полной грудью, и всё б осталось, как было.

«Знак, точно знак! Мамочка, мамулечка, спасибо! Ты не представляешь, насколько важно было для меня получить твоё одобрение. Я точно знаю — это ты!».

Налетев на дверной проём, в комнату проник зеленый Кварталовский. В одной руке он держал три мокрых бокала. Иосиф обратил на это внимание. Было видно, что Ардалеон просто помочил каждый из них под водой, а после не высушил.

— Муся, может, ты всё-таки поедешь в больницу?

— Сядь за стол. Зачмыряев, наливай.

Ардалеон расставил бокалы справа от тарелок присутствующих и, покачиваясь, сел на стул. Пузырьки шампанского весело играли и кувыркались в хрустале. Иосиф, по непонятным ему причинам, насторожился. Все встали ради пламенного тоста Ардалеона Александровича.

— За огонь в глазах, пламя в сердце и твою, Зачмыряев, поджарую задницу, которая носится каждый день по площадке и не знает, куда себя деть. Ура! Йося, с тобой не чокаясь.

После этого, Ардалеон выдавил крайне болезненный, соответствующий его состоянию, смешок и опустошил содержимое бокала. Его примеру последовали и остальные.

— Фу, Зачмыряев. Напомни выпишу тебе нормальные сорта игристого. Самому не надоело покупать алкоголь со вкусом моющего? Блевать аж тянет.

«О ГОСПОДИ».

— Дорогой, ну это такой сорт. Мне вот понравилось, хотя, да, «Пемолюксиком» немножечко отдаёт.

«О НЕТ, ГОСПОДИ, НЕТ».