Генри Кавендиш утвердительно закивал:

— Да, верно, у нее ужасные манеры. Я же вам говорил…

— Поздно сказал, — буркнул Роберт.

— Вас зовут Грейстил, потому что у вас серые глаза и вы предпочитаете ездить на серой лошади? — осведомилась девочка.

— Нет, Элизабет. Дело в том…

— Я больше не Элизабет! — перебила девочка. Взглянув на роскошную розу с темно-алыми лепестками, словно вырезанными из бархата, она заявила: — Отныне я буду зваться Велвет!

— Велвет?.. — Роберт Монтгомери громко расхохотался! — Впервые слышу такое имя.

Зеленые глаза девочки превратились в две узкие щелки. Сжав кулаки, она сквозь зубы процедила:

— Если все зовут вас Грейстил, то почему я не могу именоваться Велвет?

— Она испорченное и совершенно невыносимое создание, — заметил Монтгомери, покосившись на стоявших рядом молодых людей. — Мне представляется, что следовало бы отшлепать ее основательно.

Принц Чарлз снисходительно улыбнулся:

— А вот мне кажется, что она очаровательна. Не только красива, но еще имеет смелость говорить то, что думает. Лет через десять она станет совершенно восхитительной молодой женщиной и разобьет немало сердец. — Принц сорвал розу и с галантным поклоном преподнес девочке. — Мне кажется, что Велвет — прекрасное имя. И очень вам идет, мистрис.

Роберт посмотрел на Чарлза так, как если бы перед ним стоял сумасшедший или мечтатель.

— Ей так долго потакали, что испортили вконец. Она никогда не исправится.

Чарлз снова улыбнулся:

— Вы тоже выражаете свое мнение откровенно. Мне это нравится. Больше всего на свете ненавижу лгунов и льстецов.

Неожиданно прогремел выстрел. Молодые люди сразу же потеряли интерес к рыжей девочке и, повернувшись к ней спиной, направились к группе солдат, практиковавшихся в стрельбе по мишени из выданного им нового огнестрельного оружия. Чарлз и Грейстил с завистью смотрели, как стрелки заряжали пистолеты, целились и нажимали на спуск. Независимо друг от друга они решили, что к концу дня обязательно обзаведутся своими собственными пистолетами.

На следующее утро Уильям Кавендиш, граф Ньюкасл, отправился на верховую прогулку с принцем Чарлзом. Разговаривали они без свидетелей.

— Король хочет, чтобы я возглавил армию на севере, — говорил граф.

— Которую вам, без сомнения, предстоит снабжать за свой собственный счет, милорд, — заметил Чарлз.

— Да, разумеется, — кивнул Уильям. Немного помолчав, он продолжил: — Парламентарии потребовали, чтобы все находящееся в замке оружие было перевезено в лондонский Тауэр. Его величество, естественно, отказался. Так что мне первым делом придется принять все необходимые меры для сохранности этого арсенала.

— Я хочу поехать с вами, милорд, — заявил Чарлз.

— Никак невозможно, ваше высочество. Мне очень жаль, но свои обязанности наставника мне придется передать лорду Джермину, графу Сент-Олбансу.

— Я выше ростом, чем многие рекруты, да и силой меня Бог не обидел, — запротестовал принц. — И еще…

Граф Ньюкасл решительно вскинул руку, призывая молодого человека дослушать его до конца.

— Милорд, нам отчаянно не хватает людей, денег и оружия. Так что вас ждет другая миссия. Вам предстоит проехаться по Раднорширу, Северному Уэльсу и Чеширу. Ваша популярность, несомненно, будет способствовать привлечению в наши ряды новых рекрутов, толпы которых потянутся к вам. Поймите, каждый из нас должен находиться там, где его присутствие принесет максимальную пользу.

— А вы, граф, хороший дипломат, — заметил принц с улыбкой. — После ваших разъяснений я просто обязан принять ваше предложение с благодарностью… Но черт возьми, если бы вы знали, как мне хочется принять участие в настоящем сражении!

— Мой кузен Чарлз Кавендиш назначен командующим в Ноттингеме и Линкольншире. Для усиления к нему перевели также и кавалерию принца Руперта, — продолжал граф, сделав вид, что не расслышал последних слов принца.

— Что ж, мне остается только поблагодарить вас обоих, — сказал принц. — Вы воистину преданные и самоотверженные люди.

На следующий день принц Чарлз, его брат Джеймс и братья Вильерсы в сопровождении лорда Джермина выехали в Раглан. Роберт Монтгомери же отправлялся в Уэрксоп, где его отцу предстояло собрать свою собственную армию. Молодые люди, успевшие подружиться, перед отъездом встретились в замковом дворе, чтобы попрощаться.

— Будь здоров, Грейстил, — говорил принц. — Надеюсь, мы скоро снова встретимся.

— До свидания, Чарлз. Не сомневаюсь, что наши армии вскоре вернутся с победой. — Они обменялись улыбками, после чего Грейстил, понизив голос, добавил: — Надеюсь, однако, что война закончится не слишком быстро, и мы успеем побывать в сражении.

— Я тоже постоянно думаю об этом, — сказал Чарлз. — И я тоже очень на это надеюсь.

Стоя высоко над ними у окна замковой башни, Велвет наблюдала, как ее суженый прощался с принцем Чарлзом. Мысль о надвигающейся войне несказанно пугала ее, хотя она никому об этом не говорила. Чтобы избавиться от страха, девочка вскинула подбородок и громко прокричала:

— Это несправедливо! Я тоже хочу на войну! Ну почему я не родилась мальчиком?!

Нортумберленд

Осень 1657 года

Капитан Роберт Грейстил Монтгомери встревожился в тот самый момент, когда пробудился. Война развила и обострила все его чувства, и сейчас он, еще не открыв глаз, уже знал, где находится его отряд и откуда ему и его людям может грозить опасность. Грейстил железной рукой насаждал в своем отряде дисциплину, требовал от солдат беспрекословного повиновения и промахов никому не прощал. На его смуглом лице, казалось, навсегда утвердилось непреклонное выражение, а взгляд серых глаз словно прожигал насквозь нерадивого воина, позволившего себе дать слабину. Те, кто сражался под его командой, считали, что прозвание Грейстил[1]он получил из-за того, что у него стальные нервы и сердце.

Роберт вступил в армию в пятнадцать и доблестно сражался в полку своего отца. А в двадцать лет он заслужил звание капитана. Война закалила его и сделала жестким, если не сказать жестоким, — уж слишком много он видел смертей, крови и насилия в свои двадцать шесть лет. Роберт участвовал во множестве сражений и знал сладость побед и горечь поражений, самыми тяжкими из которых были разгромы роялистов под Данбаром и Вустером.

После того как сторонники парламента казнили короля Карла, Грейстил дал клятву отдать все свои силы — а если понадобится, то и жизнь, — чтобы корона досталась законному наследнику английского престола и его другу принцу Чарлзу, звавшемуся ныне Карлом II. Время и судьба, однако, были не на стороне партии короля. Многие дворяне разуверились в монархии и признали власть Кромвеля, — хотя бы для того, чтобы сохранить свои доходы и земли. Даже его собственный отец пришел к выводу, что поместья рода Монтгомери представляют куда большую ценность, нежели лояльность по отношению к королю-изгнаннику, не приносившая никакой прибыли.