творческий характер преобразующей мир деятельности человека. При этом упускают из виду, что в современном ее состоянии рефлекторная теория предстает как диалектическое единство активного и реактивного, порождающего и отражающего, опирающегося на ранее накопленный опыт и прогнозирующего на основе этого опыта вероятностно возможное будущее. Инициирующая поведение роль потребностей, синтез механизмов доминанты с механизмами формирования условного рефлекса обеспечивают оба фактора, необходимых и достаточных для организации целенаправленного поведения: его активный, творческий характер (доминанта) и точное соответствие объективной реальности (упроченный, тонко специализированный условный рефлекс).

5. Медленный прогресс в деле изучения индивидуальных (типологических) особенностей высшей нервной деятельности можно объяснить тем, что это изучение долгое время базировалось на анализе свойств основных нервных процессов – возбуждения и торможения, т. е. ориентировалось на клеточный уровень функционирования нервной системы. Однако постепенно стала очевидной неэффективность попыток прямого перехода от нейронов к психике и поведению (Eccles, 1980). Стало ясно, что между клеткой и поведением лежит слой явлений, разыгрывающихся как результат взаимодействия специализированных макроструктур головного мозга. В индивидуальных особенностях этого взаимодействия и вырисовываются контуры новой типологии.

6. Открытие функциональной асимметрии мозга человека, применение метода вызванных потенциалов и регистрация электрической активности мозга в процессе восстановления его функций после коматозного состояния существенно приблизили нас к уяснению природы и нейрофизиологических основ сознания, равно как и неосознаваемых проявлений психической деятельности. Сознание перестало быть исключительно философской проблемой, превратившись в предмет экспериментального нейрофизиологического анализа.

7. Исследование природы и взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых проявлений высшей нервной деятельности принципиально по-новому поставило вопрос о диалектическом противоречии между детерминацией поведения человека его генетическими задатками, условиями окружающей социальной среды и свободой выбора, на которой базируется существование этики и личной ответственности за совершаемые поступки. Ряд авторов считают это противоречие центральной проблемой современной психологии и философии (Allport, 1964; Ayer, 1973; Sperry, 1980). Ниже мы попытаемся показать, что решающее значение для снятия этого противоречия имеет привлечение принципа дополнительности.

8. Вряд ли можно оспаривать тот факт, что при наличии определенного задела для разработки теоретических основ обучения мы практически не располагаем научно обоснованной теорией воспитания в общепринятом смысле слова «теория». Разумеется, констатация этого факта ни в коей мере не умаляет заслуг выдающихся педагогов прошлого и нашего времени – Я. Каменского, К. Д. Ушинского, Н. К. Крупской, А. С. Макаренко, К. С. Станиславского, Я. Корчака, В. А. Сухомлинского и других. Но их драгоценный практический опыт и проницательные обобщения еще не послужили исходным пунктом для открытия закономерностей формирования юной личности и разработки свода правил, которые могли бы вооружить любого воспитателя, войти в лекционные курсы педагогических институтов и училищ.

Мы склонны утверждать, что перечисленные нами «белые пятна» современного человековедения, спорные и нерешенные вопросы органически связаны между собой, имеют общий исторический источник. Дело в том, что на протяжении полувека после смерти И. П. Павлова и Л. С. Выготского физиология высшей нервной деятельности развивалась преимущественно как нейробиология обучения и памяти, а психология – как психология интеллекта. Вместе с тем сам Выготский в конце своего творческого пути видел главную задачу «в анализе эмоционально-мотивационной сферы, полагая, что именно через нее деятельность детерминирует психические процессы, детерминирует сознание» (А. Н. Леонтьев – см. Выготский, 1982, с. 40).

Будучи органом психики и организации поведения, мозг предстает перед нами прежде всего как мотивированный мозг, побуждаемый к деятельности многообразными потребностями живого организма. Потребность же, в свою очередь, есть специфическая (сущностная) сила живых организмов, обеспечивающая их связь с внешней средой для самосохранения и саморазвития, источник активности живых систем в окружающем мире. Сохранение и развитие человека – проявления этой силы, возможные лишь потому, что в мире существуют предметы его влечений «как не зависящие от него предметы; но эти предметы суть предметы его потребностей;…существенные для проявления и утверждения его сущностных сил предметы» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 163). К понятию «потребность» наиболее тесно примыкает феномен мотивации. Хорошее представление об истории изучения мотивации дает коллекция статей, собранная В. А. Расселлом (Russell, 1970). Мотивация представляет второй этап организации целенаправленного поведения по сравнению с актуализацией потребности; ее можно рассматривать как «опредмеченную потребность». Мотивация есть физиологический механизм активирования хранящихся в памяти следов (энграмм) тех внешних объектов, которые способны удовлетворить имеющуюся у организма потребность, и тех действий, которые способны привести к ее удовлетворению.

Филогенетическую предысторию потребностей человека можно обнаружить в сложнейших безусловных рефлексах высших животных, качественно преобразованных в дальнейшем процессом культурно-исторического развития. С анализа этих сложнейших безусловных рефлексов мы и начнем изложение естественно-научных основ общей психологии. Предлагаемая вниманию читателей книга продолжает разработку, уточнение и аргументацию идей, содержавшихся в нашей предыдущей работе – «Эмоциональный мозг» (Симонов, 1981). «Мотивированный мозг» – вторая часть трилогии, которая вместе с планируемым нами «Созидающим мозгом» позволит, как мы надеемся, продемонстрировать плодотворность и перспективность потребностно-информационного подхода к изучению психики и поведения.

В заключение мы должны подчеркнуть, что целый ряд положений, содержащихся в книге, остается предметом дискуссии. Сказанное в первую очередь относится к анализу естественно-научных основ темперамента, характера и личности. О состоянии этой проблемы в настоящее время можно судить по материалам ее обсуждения на страницах «Вестника Московского университета. Серия психология», № 4 за 1985 г. и № 1 за 1986 г. «Все существующие и предлагаемые определения личности и характера, в том числе и соотносительные, не только не обладают достаточной мерой убедительности, – говорил во время дискуссии В. К. Вилюнас, – но и вообще плохо прописаны в системе психологических категорий… Характер и личность являются “интуитивными” категориями, используемыми в условиях отсутствия точных знаний о функционировании мотивационных, волевых и эмоциональных процессов» (там же, № 4, с. 63).

«Описывая не на житейском, а на научном уровне тип характера человека, – справедливо утверждает А. А. Бодалев, – необходимо четко прослеживать и очерчивать потребности, которые “питают” и определяют “лицо отношений”, образующих конкретный тип характера» (там же, № 1, с. 46).

Вот почему мы сосредоточили свое внимание именно на роли потребностей в структурировании характера и личности, а среди общих свойств нервной системы выделили только те, которые составляют основу темперамента, – активность и эмоциональность.

В меру своих сил я стремился продолжить дело моего учителя Эзраса Асратовича Асратяна – автора рефлекторной теории мотиваций, позволившей ввести эту проблему в русло павловского наследия. Его памяти я и посвящаю свой труд.

Глава 1

Сложнейшие безусловные рефлексы высших животных – филогенетическая предыстория потребностей человека

…Изучая сравнительную физиологию, испытываешь величайшее презрение к идеалистическому возвеличению человека над другими животными.

Ф. Энгельс. Письмо к К. Марксу

Нет никакого сомнения, что систематическое изучение