Ну разве могла она предположить, что ей снова доведется встретиться с Энтони? Она запретила себе думать об этом — хотя, если откровенно, в глубине души хотела его увидеть. Лина вздохнула. Девять лет, девять долгих лет прошло с тех пор, как они расстались…

Девять лет упорной учебы… Лекции, ночные бдения над учебниками, изнурительная практика… Скоро стукнет двадцать семь. Пора бы поумнеть, но куда там! Стоило услышать его голос — и глупое сердце снова трепещет, как у школьницы на первом свидании!

Набралась ума, нечего сказать! А ведь думала, что повзрослела, научилась понимать, что к чему… Неужели я позволю Энтони лишить меня зрелости, достигнутой с таким трудом за все эти годы?

Ни за что!

В дверь негромко постучали, и Лина инстинктивно выпрямилась, расправила плечи и постаралась придать лицу безучастное выражение.

— Войдите!

Дверь распахнулась, и в кабинет одновременно вошли женщина и мужчина, видимо мать Холли и ее дружок. Женщина цепко висла на руке своего спутника с таким видом, будто только что выиграла ценный приз в лотерее. Мужчина был щедро расписан татуировками и «благоухал» перегаром. Лина подавила отвращение, решив оставаться бесстрастной. Как профессионал она прекрасно понимала, что руководствоваться эмоциями, принимая решение, — последнее дело.

Мамаше чуть больше двадцати, удивилась Лина, разглядывая посетительницу. Всего лет на пять моложе меня, а выглядит… Кожа бледная, с землистым оттенком — видно, по бедности ютится в многоэтажке в промышленном районе… Одета дешево и безвкусно. Босые незагорелые ноги втиснуты в новые, но уже изрядно замызганные туфли, натертые места залеплены пластырем. Вытравленные перекисью блеклые лохмы свисают до плеч, а у корней темнеют отросшие волосы.

Ссутулившись, мать Холли мрачно смотрела на Лину потухшими глазами. Судя по всему, судьба не слишком балует эту женщину, а общество обрекает на подобное существование и ее дочь! — пришло в голову Лине.

Придав лицу участливое выражение, она вежливо спросила:

— Миссис Батлер?

— Не миссис, а мисс! — вмешался мужчина. — Тип, который ее обрюхатил, сбежал и не подумал на ней жениться.

— А вас как зовут? — поинтересовалась Лина.

— Том, — буркнул он. — Том Ричардсон.

— Как… как там моя Холли? — плаксиво спросила мать девочки.

Раньше надо было интересоваться, как там Холли! — с неприязнью подумала Лина, но ответила все же вежливо:

— Доктор накладывает ей швы. Учитывая его профессионализм и юный возраст вашей дочки, будем надеяться на лучшее, но должна вас предупредить — останется шрам. Хирург делает все возможное, чтобы он был как можно незаметнее.

Лина глубоко вздохнула. Полиции еще предстоит разбираться с этим случаем, но и отделению «скорой помощи» и травматологии необходимо знать подробности происшествия.

— Расскажите, как это случилось. Для истории болезни, — пояснила она, обращаясь к матери Холли.

— Глупая девчонка сама раздразнила собаку! — ответил за нее Ричардсон, и его лицо исказил злобный оскал. — Да этот пес никого не обидит!

С трудом сдерживаясь, Лина подумала, не будь она врачом, так бы и врезала этому хаму по физиономии! Впрочем, это вряд ли решило бы проблему… Наверное, сызмальства привыкнув отвечать жестокостью на жестокость, став взрослым, Том купил себе агрессивную собаку и полагает, что она подчеркивает его мужественность.

— А вы видели, как это случилось? — спросила Лина, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, не видал.

— Но ведь собака ваша? — уточнила Лина, заполняя карточку.

— Ну моя.

— И вас в момент нападения рядом не было?

— Ну не было.

Лина едва не спросила, как им могло прийти в голову оставить такую кроху наедине со свирепой псиной.

— Так где же вы были, когда на Холли напала собака?

Он гаденько прыснул и не сразу ответил:

— В спальне. — И его брови поползли наверх, а взгляд опустился на грудь Лины. — Хотите знать, чем мы там надумали заняться?

— В этом нет необходимости, мистер Ричардсон! — оборвала его Лина и повернулась к женщине, которая по-прежнему молчала и хлопала глазами. — Мисс Батлер, вы понимаете, что мне придется сообщить о происшествии в социальную службу?

— А это еще зачем?! — встрепенулась женщина. — Чтобы эти умники начали совать нос в мои дела?

Ну и парочка! Неужели до сих пор не поняли, что после подобного случая у них могут забрать ребенка? Господи, прости! Да уж лучше пусть так и будет! Хотя не секрет, что дети, отданные на попечение, тоже страдают от недостатка внимания…

— Кроме того, мне придется сообщить о случившемся в полицию.

— Зачем? — с вызовом спросил Том.

Лина отложила ручку.

— Таких собак следует держать в наморднике, мистер Ричардсон. Полагаю, вам это хорошо известно. Равно как и то, что их нельзя оставлять без присмотра, тем более наедине с малолетним ребенком… — Лина осеклась, поняв, что сделала непростительное: позволила себе высказать свое суждение. Но ведь врачи — тоже люди! Ну как тут сдержишься?!

Она не сразу поняла, что происходит, увидев прямо перед своим носом сомнительной чистоты татуированный кулак. Да этот тип еще и агрессивен! Тогда лучше пусть выскажется. За месяц, проведенный в отделении, Лина поняла, что для снятия агрессии всегда надо дать возможность «выпустить пар».

— Послушай, что я тебе скажу, сучка… — злобно прошипел Том, брызгая слюной.

— Что здесь происходит? — раздался с порога сочный баритон.

В дверном проеме высилась внушительная фигура Энтони, который словно излучал силу и уверенность в себе.

— Отвали, пока цел! — огрызнулся Том.

На пару секунд в кабинете повисла напряженная тишина, а потом Энтони не спеша подошел к столу и тоном, не терпящим возражений, негромко сказал:

— Послушайте, что я вам скажу, и слушайте меня внимательно. Доктор Нэвилл оказала помощь вашей дочке, а я только что наложил ей швы. Я сделал все, что от меня зависит. Дай Бог, чтобы шрам был незаметнее. Сейчас анестезиолог закачивает Холли в легкие воздух, поскольку от укуса у нее на шее образовался такой отек, что, появись «неотложка» минут на пять позже, ваша дочка умерла бы от недостатка кислорода.

Мать Холли ахнула, будто только что осознала весь ужас случившегося.

— Скоро Холли переведут в детскую палату, — продолжал Энтони, — где за ней будут присматривать врачи и медсестры. Мы все здесь выполняем свою работу. Нам за нее платят, и мы сами ее выбрали. Но мы не потерпим, чтобы нам мешали, да еще и третировали. Вы меня поняли, мистер?.. Не имею счастья знать ваше имя. — Темные брови взметнулись, а серые глаза потемнели от гнева.