Ровно в пять утра Арсений вышел на улицу, всесторонне оглядел свою машину «Опель Омега», убедился, что соседские дети не умыкнули невероятно ценную для них фирменную символику, и, утешившись результатом, сел за руль. Затем извлек из-под сиденья старенькую кассетную магнитолу «Блаупункт», подсоединил провода и, установив ее на приборную панель, зарядил кассету.

«Дуди Дуби Ду…» — заполнил салон голос Фрэнка Синатры.

— «Дуди Дуби Ду…» — подпел водитель коду, перемотал кассету на начало песни и, включив передачу, надавил на газ.

…Удар пришелся точно в середину правого борта «Опеля». Арсения резко швырнуло вправо, потом влево, головой в междверную стойку. Странно визгнувшую кассету с волшебным голосом Фрэнка Синатры зажевало в недрах магнитолы, а ноги водителя усыпало крупным бисером разлетевшихся вдребезги стекол правых дверей.

— Ты как там, живой? — прорезался голос откуда-то слева.

Повернув голову, Арсений увидел невысокого, седовласого мужчину в больших недешевых очках. На вид ему было лет шестьдесят, а может, и больше, одет он был в дорогой серый костюм и голубую рубашку с крупными золотыми запонками. На руке красовался массивный женевский хронометр в платиновом корпусе. Облик незнакомца завершали белые туфли с черными носами и огромная розовая, в синий горошек бабочка.

«Прямо как у мультяшного кота Леопольда», — подумал Арсений.

Мужчина, держась одной рукой за лоб, а другой за затылок, виновато улыбался — того и гляди, прозвучит знаменитая фраза о том, что ребята должны жить дружно.

— Живой вроде, — отозвался Арсений и почему-то засмеялся. Может быть, нелепая бабочка под кадыком этого престарелого мачо или пережитый от удара шок ввергли его в состояние неудержимой веселости? Неизвестно.

«Наверно, сегодня все-таки не очень хороший день для того, чтобы начать новую жизнь», — решил пострадавший, мысленно окрестив мужика бизнесменом Леопольдом. Арсений стряхнул с джинсов стекольное крошево и вышел из опостылевшего «Опеля»…

Эта невезучая машина никак не продавалась вот уже пять суббот подряд. Размещенные в газете объявления не давали результата, а теперь, понял Арсений, на авторынок она не попадет никогда, разве что на запчасти. Не заладилось с момента покупки под Бременом: не произвел приятного впечатления продавец, рыжий, чем-то похожий на теннисиста Бориса Беккера немец. Он бегал вокруг машины, махал руками и усердно украшал свою «ласточку» красивыми немецкими эпитетами, самым понятным из которых был «кайн проблем». Возможно, продавец, наоборот, уговаривал покупателя не брать его машину, но установить этот грустный факт уже не представлялось возможным. Нужно было срочно что-то приобретать и быстрей возвращаться домой: денег оставалось в обрез, а недельные поиски особым успехом не увенчались. По-английски «Беккер» понимать отказывался, Арсений же не считал нужным забивать голову изучением сложного немецкого языка, поскольку бизнес свой считал временным и опасным, собираясь сменить его в ближайшем будущем.

Промышлять перегоном автомобилей хоть и прибыльно, но очень опасно. Слишком много рисков. На дороге погибнуть по неопытности — запросто. Международный рэкет крепко пустил корни на польской земле. Полицейские, едва завидев машину с немецкими транзитными номерами, тут же перегораживают путь жезлом. Те же угонщики: стоит зазеваться — в считаные минуты свою работу сделают…

Всей этой напастью Арсений был сыт по горло. Если с ним крупные неприятности пока не приключались, то многих близких приятелей беда не обошла. Недавний знакомый по рынку, веселый парнишка Ваня, погиб под Белой Подляской — врезался во встречную фуру, унося колеса и ноги от преследовавших его разбойников. Ромео, друг детства, без вести пропал между Познанью и Варшавой вместе с «БМВ-730». Еще у одного приятеля, Тимы, угнали «Ауди-100» под Мальборком. Справил, что называется, малую нужду на пригородной заправке… Всего на пяток минут и остановился-то… Вообще немало ребят знакомых по мелочи пострадали, чего уж тут говорить.

Больше всего, конечно, Прапора было жалко. Очень уважаемый человек был, хоть и контуженый, горячий. Чуть что — сразу кулаки в ход пускал, если чего не тверже. Но ведь не с детства контуженый. Свой недуг Прапор в Афганистане заработал — вместе с орденом Красного Знамени и двумя орденами Красной Звезды. Четыре года отвоевал. Потом в Группе советских войск в Германии дослуживал, пока Горбачев не похоронил СССР вместе с варшавским военным блоком. Прапор одним из первых начал пригонять импортные машины на авторынок. Чтобы обезопасить себя от криминального элемента, хлынувшего с просторов бывшей империи разбойничать на большую дорогу номер два, Прапор возил с собой пистолет Макарова, раздобытый еще во время службы в ГСВГ. Возить оружие через польские пограничные переходы он, конечно, не рисковал, предпочитая прятать его в лесах то под Тересполем, то под Щвечко. В Германии и в Белоруссии спокойно, а вот на польских дорогах Прапор был во всеоружии. В Германию за машинами, как правило, собирались семеро объединенных общей идеей водителей, садились в микроавтобус и ехали до места назначения. На семерых накачанных польским пивом крепких мужиков вряд ли кто попрет, хотя исключения из правил тоже бывали… А в Германии и на обратном пути — как у кого складывалось. Тут уж — каждый сам за себя, надеяться не на кого… Един бог за всех, как говорится.

Иногда в Германии сразу подыскивался нужный автомобиль, а когда и неделю приходилось промыкаться в поисках желаемого, тратя и без того скудные финансы на вкусные немецкие колбаски, пиво и дорогое жилье. Чтобы исключить из своего бюджета жилищные траты, Прапор ночевал в припаркованных на тихих немецких улочках машинах, которые местные жители нередко забывали запирать. Когда наступали сумерки, он находил открытый автомобиль и заваливался спать на заднее сиденье, положив под голову сумку с огнетушителем, аптечкой и стоп-сигналом — необходимыми атрибутами зарубежной автомобильной экипировки, которую так любили проверять польские полицейские в корыстной надежде на ее отсутствие. Бывало, прижимистые немцы не всегда продавали укомплектованную средствами безопасности машину, потому Прапор всегда возил с собой необходимый комплект, не единожды удивляя польскую дорожную полицию наличием двойной экипировки. И такое было. Экономный был человек.

Иногда его выгоняли из машины полицейские, иногда — сами владельцы. Несколько раз будили стуком в стекло соседские старушки, выгуливавшие по утрам своих тихих собачонок, вместе с которыми зорко бдили за порядком вокруг. Гавкать немецким собакам было строжайше запрещено. Пребывая в Германии, Арсений ни разу не слышал, чтобы домашние питомцы громогласно выражали свои собачьи эмоции, и очень этому удивлялся. Вычитав где-то у Куприна, что дрессировщики в цирке разговаривают с животными на немецком, он лишний раз поражался магической силе этого великого языка, от которого собаки и, наверно, даже животные других семейств превращаются в робких овечек… А по большому счету — чего им гавкать, собакам, если хозяева кормят на убой, на улице какашки за ними в полиэтиленовый пакетик убирают и водят в специальные парикмахерские? Их человеческую собачью жизнь с нашей собачьей человечьей не сравнить…