показывая то на чугунные, все в кованых завитушках, перила, то на бессчётные горбыльки и цветные стёкла в оконных створках.

Но если подойти поближе, тут же становилось ясно: эта лачуга вот-вот развалится. Фасад по углам обкрошился, окна едва закрывались, лак облупился, пахло тут очень странно, а все стены и окна были до самого верха густо увиты диким плющом. Но хуже всего в этой вилле было само то место, где она стояла. Мы целых шесть скучных часов тащились на машине, пока наконец не очутились здесь – в сонном захолустном городишке на голландской границе. В пять лет такой переезд, наверное, кажется весёлым событием. Но в тринадцать – точно нет!

Я медленно направилась к веранде у входной двери. Если бы только папа не разругался с директором своей прежней школы! Тогда ему не пришлось бы искать повсюду вакансии учителя музыки и он никогда не предложил бы переезд. А я не торчала бы сейчас в Храпхаузене, в доме по адресу улица Лавандовая, 33.

Как здорово, наверное, было бы обладать тайными сверхспособностями, которые позволили бы менять что угодно – в очередной раз подумала я. Я даже знаю, что именно изменила бы. Например, перестала бы то и дело краснеть. И ещё мямлить и запинаться, когда кто-то пытается со мной заговорить, и мучительно смущаться по любому поводу. А первым делом я наколдовала бы себе возвращение в прежний дом.

Но, к сожалению, колдовать я не умела и никаких сверхспособностей у меня и в помине не было. Отныне мне суждено влачить скучное и к тому же совершенно одинокое существование.

У меня по рукам побежали мурашки при мысли о том, что мне предстоит учиться в школе, где папа будет работать учителем. Хуже не придумаешь! Я поспешно задвинула эту мысль подальше. В конце концов, немного времени в запасе у меня ещё есть – пока не кончились летние каникулы, я в безопасности. Если, конечно, не столкнусь опять с этим Леоном.

Я взялась было за телефон, чтобы отправить Моне, моей лучшей подруге, пару фоток нашей жалкой лачуги, но со вчерашнего дня ничего так и не изменилось: на экране высветилось всё то же сообщение «нет сигнала Сети». Даже это утешение было мне недоступно, никто мне не посочувствует! Я вздохнула. Если бы только Мона не осталась так далеко, в Берлине, за сотни километров отсюда, я куда легче смирилась бы с переездом. Ну вот что мне теперь без неё тут делать?! Позвонить бы ей сейчас. Хотя она наверняка ещё спит. В те дни, когда не было нужды вставать в школу, Мона любила поваляться подольше. Кроме того, она сейчас в Италии – её семья всегда уезжает туда на каникулы. А звонок в другую страну всё равно обошёлся бы слишком дорого, решила я и, утешившись этой мыслью, спрятала телефон обратно в карман.

Кое-как отогнав грустные мысли, я заметила Бенно, пинавшего мяч в палисаднике. Поставив пакет с булочками у входной двери, я присела на ступеньки веранды и стала наблюдать за ним.

Над моей головой бряцала, качаясь на ветру, эмалированная табличка. Буквы на ней наполовину стёрлись, поэтому надпись едва читалась. «Посмотри в глаза другого – и увидишь его душу. Вдохни аромат – и откроешь свою», – кое-как удалось разобрать мне.

Аромат? Это что, какой-то намёк на все те странные запахи в доме? Где-то в животе у меня шевельнулось странное чувство. Я на секунду засомневалась, кажется ли мне всё это забавным или скорее жутковатым.

Куда же это нас угораздило переехать?!

Глава 2

Всё ещё раздумывая о надписи на табличке, я услышала, как рядом что-то загремело. Повернувшись, я обнаружила копошившуюся в саду Ханну ван Вельден.

– Расчудесное доброе утро! – помахала она мне рукой – точнее, садовыми ножницами, которые в ней держала.

– Здравствуйте, – ответила я и выдавила из себя улыбку. Но Ханна уже и думать обо мне забыла – снова принялась возиться с розовыми кустами, срезая с них увядшие цветы.

Ханна ван Вельден, прежняя владелица виллы «Эви», жила в доме вместе с нами. Ну, почти. Большую часть перешедшей ей по наследству виллы она продала моим родителям, оставив за собой лишь небольшую квартирку, которую раньше занимала прислуга, – на первом этаже, с отдельным входом сбоку. По её словам, она и так уже много лет жила именно там, потому что вся вилла целиком была для неё одной слишком велика и ей совершенно не хотелось заботиться о её содержании.

Ханна была «немного чокнутая, но приятная дама». По крайней мере, так шепнул мне на ухо папа в день нашего приезда. Весь её облик – летящая блузка с цветочным рисунком, бусы и браслеты, во много рядов увивавшие шею и запястья, – говорил о том, что она словно застряла в прошлом столетии. Только бы она и впрямь не оказалась такой старомодной, как на вид, а то будет ещё, не дай бог, брюзжать по любому поводу. С пожилыми дамами с первых этажей обычно шутки плохи – опять же, по выражению папы. К счастью, Ханна тут же оставила меня в покое.

Бенно с мячом скрылся где-то за домом, поэтому я поднялась и побежала за ним. Под ногами шуршал и поскрипывал гравий. Я прищурилась и, скользнув взглядом по заросшим кирпичным стенам, посмотрела наверх, на крышу. Плитки черепицы почти сплошь поросли мхом, а на самой макушке опасно покачивался громоотвод.

За моей спиной внезапно раздался скрип тормозов – на булыжной мостовой перед виллой «Эви» остановился и посигналил автомобиль. Я обернулась. На секунду во мне вспыхнула надежда, что оттуда сейчас выскочит и бросится навстречу мне Мона. Но из тёмного лимузина вышла лишь пожилая женщина. Я разочарованно отвернулась. Должно быть, кто-то приехал в гости к Ханне.

– Что это вы тут рассигналились?! По какому поводу? – В голосе Ханны слышалось заметное раздражение. Что ж, значит, подругой ей эта дама всё-таки не приходится.

Я остановилась, чтобы разглядеть автомобиль внимательнее. Выяснилось, что женщина вела его не сама. За рулём сидел шофёр. Боже! На нём был тёмный костюм и даже перчатки, а его пассажирка выглядела ещё более карикатурно. Раз в двадцать старомоднее Ханны! На ней было фиолетовое бархатное платье в пол, будто из гардероба какой-нибудь умершей лет сто назад маркизы из старинного замка. Сегодня что, где-то проводится карнавальное шествие?

– Повод есть! – Дама в карнавальном костюме подошла к садовым