развития славянских языков. Кого еще, как не ее, следует отправить в Чехию?» Ты видишь, мама, я подающий надежды специалист! Теперь буду жить в Праге, да, в том самом городе, где появился на свет обожаемый тобою «Ян Непомуцкий, выловленный из реки»1. Мама, а ты знала, что Прага и Москва — города-побратимы?»

Следующее письмо мы получили уже из Праги. Лидка поведала о своих роскошных апартаментах, предоставленных ей, конечно же, принимающей стороной. «Послание» я составил благодаря отзывам путешественников и фотографиям номеров отелей, которые нашел на сайтах турагенств: «Смотри, мама, какая огромная кровать! А какой чудесный вид на город!» Мать требовала: «Пусть непременно напишет, что это за мост. Какой-то ветхий. Видимо, памятник истории». Что это был за мост, я не нашел: столько пересмотрел этих «видов из окна», что, возможно, мост был и не в Праге вовсе. Я решил подойти к рассказу о городе более ответственно — благодаря тем же туристам у меня появились подробные описания Староместской площади, где отсчитывали время в полдень солнечного дня, Карлова моста, приютившего святого Иво, черта и его портретистов, готического Собора Святого Вита, бережно хранящего призрачный сон чешских королей, и опьяненных танцем Джинджер и Фреда, заснятых в камне и стекле. Для большей достоверности я менял лица туристок на Лидкино — мне пришлось намучиться с фотошопом, но результат оказался превосходным: мать обзванивала (ох уж это горделиво-восторженное щебетание: «Непременно! Непременно!») своих подруг, соседей и шапочных знакомых, зазывая всех к нам на чай. Люди приходили-уходили, а я печатал все новые и новые фотографии и письма.

Мать огорчалась, что у Лидочки неустроенная личная жизнь, я тут же бросался искать Лидке жениха на сайтах модельных агентств. Так появился Вацлав Леош — доктор филологических наук из Брно. Мать сетовала, что у Лидочки мало друзей — тут же приходили письма с фотографиями шумных компаний, причем все Лидкины знакомые оказывались несомненно какими-нибудь учеными, на худой конец писателями, а некоторые — театральными актерами. Мать недоумевала, почему в письмах нет ни слова о чешской кухне: «Наверное, Лидочка плохо кушает». «Лидочка вообще не кушает», — огрызался я про себя, но шел печатать фотографии застолий в пражских кабаках: пусть мать посмотрит, с каким аппетитом Лидочка поглощает жареную гусятину, свиную рульку, утопенцы и кнедлики, запивая все это чешским пивом и кофолой.

Незадолго до Нового года мать решила обновить обстановку дома — купила жаккардовые шторы, льняную скатерть и фужеры из богемского стекла: «Предчувствие у меня — Лидочка на праздники приедет. А может, еще и жених ее Вячеслав» — «Вацлав, мама» — «Это он в Чехии — Вацлав, а по-русски — Вячеслав». Я с готовностью согласился — не стал дожидаться, пока мать вспомнит, что я бестолочь.

Ожидания матери не оправдались — Лидка сообщила, что приехать не может, и причиной была радостная новость: Лидка ждала ребенка. Увы, врач не рекомендовал ей перелеты. Конечно же, Вацлав, как только узнал, тут же сделал Лидке предложение. «Но мамочка, — писала Лидка. — я знаю, что у тебя серьезные проблемы с сердцем и ты не смогла бы приехать на нашу свадьбу. Поэтому мы решили просто расписаться без всяких церемоний». Мать не на шутку испугалась: «Сейчас же, сейчас же, слышишь, напиши ей, чтоб и не смела думать отказаться от пышной свадьбы. И пусть пришлет все фотографии — я смогу представить, будто сама побывала там». Лидка сообщила, что бракосочетание состоится в апреле.

Письма стали приходить почти каждый день. Мне нравилось сидеть с матерью вечерами и обсуждать вымышленную, но такую сладкую, такую романтичную жизнь ее дочери. Я читал письма вслух, а мать одаривала меня ласковой улыбкой, хотя все же не забывала иногда называть меня «бестолочь». После каждого такого обращения хотелось в следующем же сообщении сломать Лидке руку или ногу, но я вспоминал, что к матери должен относиться сострадательно, заботливо и, как сказал врач, бе-реж-но.

«Помнишь, мама, мы клеили цветные картонные домики, а потом искали, из чего бы сделать снег — в нашем игрушечном мире мела метель. Да, те самые домики, что Дед Мороз заранее, еще в ноябре, припрятал в кухонном шкафу. Волшебная пыльца с крыльев фей превратила их в громадины, а Сильный Гонза перенес их прямо с клочьями налипшей ваты и оставил здесь, на набережной. И если подкрасться на цыпочках и заглянуть в замочную скважину, можно увидеть, как сказочные гномы танцуют польку под Рождественской елкой».

«Знаешь, сынок, — как-то сказала мать (я сразу почувствовал беспокойство в ее голосе). — Знаешь, сынок, мне кажется, что Лидочка что-то скрывает — в жизни не бывает все так гладко». В следующем же письме Лидка просила мать о совете — у нее действительно была проблема! «Вацлав, мама, заядлый курильщик. Вернее, был заядлым, но решил с вредной привычкой покончить. А привычка не сдается, что мы только не пробовали! Сейчас я постоянно нахожу нераспечатанные пачки сигарет. Вацлав утверждает, что не курит, но иногда забывает об этом — так эти пачки оказываются в карманах. А недавно мы ездили в Брно знакомиться с будущими родственниками. Был поздний вечер, фары бьюика выхватывали из темноты ветром поднимаемый с дороги снег. Вацлав же, глядя на поземку, говорит мне: «Смотри, будто кто-то огромный окуривает наш путь». Окуривает путь! Надо же! Как такое в голову могло прийти! Мама, что мне делать?» Это все мелочи — жизнь Лидочки почти идеальна. Мать торжествующе улыбнулась, а затем спросила: «А бьюик — дорогая машина?».

Лидкина свадьба состоялась в Замке Конопиште. Игрушечная процессия на фоне величественных башен, прокалывающих уже израненную узкими облаками синь неба. Рассвет или закат? Мать пристально вглядывалась в лица приглашенных. «А это кто — слева от молодоженов — с благородной сединой? Не отец ли Вячеслава? Может быть, у него и дворянский титул есть? Чувствуется порода». Конечно же, он оказался графом. Я вообще удивляюсь, почему Лидка не написала, что Замок Конопиште — это их родовое гнездо. Мать была безмерно счастлива. Я бы разделил с ней радость, если б не упреки: «Посмотри на сестру — сама всего добилась. А ты что? Зарплата меньше чем моя пенсия — даже мать к родной дочери отвезти не сможешь. Стыдно за тебя! Вчера Нюра Васильевна заходила про своего сына рассказать. Вовка всю жизнь двоечником был. А сейчас — в Москву переехал, автомобиль купил, в Египет в прошлом месяце слетал, на работе повышение