— Труба? — Он взглянул на часы. — Труба… Да! Труба зовёт! За дело!

Поколдовав над химикалиями, на моих глазах этот мерзавец помазал чем-то обломок с отбитой стороны и, подув на него, посадил в дыру. Потом развёл что-то в блюдце и обмахнул нос по месту слепки. Появилась синеватая полоса, которая, впрочем, быстро побледнела и слилась с общим фоном. Дождавшись, пока она просохнет окончательно, Стас зачистил гипс и отступил на полшага.

— Вот так, — удовлетворённо произнёс он и вытер нос вождю красным бархатом.

Ещё не веря, я приблизился к скульптуре. Ни морщинки, ни трещинки! Такое впечатление, что этот нос никогда не был, да и не мог быть отбит…

И тут наконец я понял всё.

— Гад ползучий! — выдохнул я и, растопырив пальцы, пошёл на Стаса.

— С ума сошёл? — сердито закричал он, отдирая мои руки от своего горла. — Перестань! Сейчас комиссия войдёт!

Я опомнился и убрал руки, тем более что в комнату действительно уже входил комендант. Увидев исцелённый бюст, он замер — и даже не подошел, а как бы подкрался к изваянию. Обнюхав каждый миллиметр сталинского носа, повернулся к нам и произнёс с уважением:

— Чисто сработано…

Набежали какие-то люди, убрали всё лишнее: краски, цемент, забрали безносые эскизы. Постелили ковёр, посередине поставили стол, а на стол водрузили бюст. Стасик нашёл нужное освещение — и явилась комиссия.

Семь человек во главе с полковником ходили вокруг бюста, не произнося ни слова. Затем полковник взобрался на подставленный комендантом стул и вытащил из кармана… Нет, слава богу, не микроскоп. Всего-навсего лупу. Минут десять (так, во всяком случае, мне показалось) он искал следы нашей работы. Дважды рука с лупой опускалась — и глава комиссии, приподняв бровь, оглядывался на нас со Стасом.

Наконец полковник спрятал лупу и легко спрыгнул со стула.

— Молодцы! — бодро объявил он. — Вот что значит прочувствовать ответственность! Как вы думаете, товарищи?

Товарищи согласно закивали.

— Спасибо, — сказал он, пожимая руку сначала Стасику, потом — мне. И, уже направляясь к дверям, через плечо — коменданту: — Заплатить — хорошо…

Мы сидели в ресторане «Приморский» и доедали пятую котлету по-киевски.

Как хорошо, развалившись в мягком кресле, пить не спирт, но очень приличный коньяк и ощущать при этом, что ты совершил или, вернее, помог совершить нечто великое, я бы даже сказал, эпохальное! От подобных мыслей мелкие восторженные мурашки пробегали у меня по спине и упирались в левую ягодицу.

— И всё-таки ты подлец, — говорил я Стасу. — Ведь знал же, что там работы на пять минут! Так какого же ты лешего, а? А если бы они догадались, что мы им голову морочим? Что тогда?

— Э, брат… — прищурился Стас. — Да ты, оказывается, ничего не понял… Ты вспомни, чей это нос! От нас что требовалось? Действо! Торжественный акт! Длительная подготовка, обилие материалов, всестороннее изучение… Да нам бы не простили, прилепи мы его за пять минут!

— А сразу ты мне сказать не мог?

— Да я думал, ты и сам всё понимаешь… — смущенно проговорил Стас и, крякнув, разлил коньяк по рюмкам.

В те давние незабвенные времена…

Вот сейчас на всех перекрёстках кричат: культ, культ! А что культ? Можно, наверное, жить и при культе. Если, конечно, умеешь нос вождю наставить… Только чтобы незаметно! Чтобы рядом… Чтобы под микроскопом…