попроще. И я хитрю, каждый раз делая вид, что ошиблась с количеством вкусностей.

Оставшись одна, я делаю большой глоток остывающего напитка.

Мои любимые утренние часы, когда замок спит. Я принадлежу себе. Никто не лезет с разговорами. Лора не в счёт — она моя Тень, моё Зеркало. Молчит, когда молчу я, радуется, когда мне хорошо. Ох, надеюсь, когда я выйду замуж, никто меня не разлучит с ней.

Кажется, впервые мне приходит в голову мысль, что скоро моя жизнь изменится. Нет, я думала об этом и раньше, но сейчас первый раз почувствовала. Потому что — вот оно счастье, прямо здесь и сейчас. Останется ли у меня свобода этих утренних часов, чтобы насладиться пением птиц, предрассветной прохладой. Оставят ли при мне Лору. Ей уже много лет, тридцать или даже тридцать один, но она не замужем. Наверное, ей и думать об этом поздно. Я ловлю в себе отголосок надежды, что так будет и впредь, и тут же глубоко внутри чувствую проснувшуюся совесть. Она скорее всего не вышла из-за меня. После смерти мамы я не отпускала её ни на шаг.

Лора возвращается с блюдом дымящихся гренок и в сопровождении кухонной прислуги, несущей за ней моё любимое варенье и кувшин с горячим маори. Вопрос жжет меня изнутри, но я дожидаюсь, когда девушка расставит всё на столе и оставит нас вдвоём.

Все личные разговоры без чужих ушей. К этому приучила меня Лора. Только ей, моей Тени, я могу привычно доверить все свои секретики.

Многие воспринимают слуг как предметы мебели и говорят при них обо всём, а потом удивляются, как их тайны доходят до чужих ушей. Как? Да вот через таких неприметных девушек. Сейчас замок полон гостей из-за осенней охоты, и все камердинеры и камеристки вертятся на одной и той же кухне, сплетничая о своих господах. А сейчас в центре внимания я и моё обручение.

— Лора, а ты любила когда-нибудь? — спрашиваю я, едва мы остаёмся одни.

Она как раз подливает в мою чашку горячий маори и я вижу, как начинают подрагивать её пальцы.

— Прости, что снова спрашиваю об этом. Ты всегда уходила от ответа. И я не буду настаивать на подробностях. Но сейчас мне важно знать, что такое любовь. Должна ли девушка ощущать что-нибудь особенное в присутствии мужчины? Я читала любовные романы, но там как-то не очень понятно, какие-то ящерки по спине, бабочки в животе.

Брови Лоры взлетают на лоб:

— Когда это вы успели начитаться подобных книг? Я вроде всегда с вами. Ваш отец считает, что юным девушкам не к лицу читать такие книжки. Он даже из библиотеки их убрал.

— Неважно, — уклончиво отвечаю я. — Но сейчас, когда я вот-вот выйду замуж, ты же должна понять, что мне нужно знать.

Но Лора о своём:

— Надеюсь, там не было ничего более неприличного, чем бабочки и ящерки?

— Нет, а что ещё там могло быть? — я распахиваю глаза, пытаясь придать моему взгляду самое честное выражение. Ага-ага, так я тебе всё и рассказала. И куда вынесли книжки из библиотеки, и как я прячу ту, которую читаю, и когда я нахожу время для этого. У каждого свои тайны.

Лора с недоверием смотрит на меня, укоризненно качает головой.

— Лора, я уже не маленькая. Завтра у меня обручение. Через полгода свадьба. Да, это не скоро. Но мне хочется понять, что такое любовь. Агрис мне нравится, он красивый, сильный. И про зависть всех остальных девушек Предгорья я знаю. Это даже приятно, когда твой жених самый-самый. Но ничего особенного я не чувствую рядом с ним. Это нормально? Или я какая-то неправильная?

Лора опять качает головой, но на этот раз на её лице печаль.

— Хотела бы я сказать, что вы ещё не проснулись здесь, внутри, — она прикладывает руку к сердцу. Но это будет неправдой. Когда приходит любовь, ошибиться невозможно.

Хочется спросить, на что это похоже, но боюсь спугнуть. И Лора продолжает, глядя куда-то мимо меня, сквозь стены и время:

— Ящерки это в книжках. А в жизни мурашки, только не холодные, как при замерзании, а горячие. И они потоками разбегаются по всему телу при простом прикосновении. Да какое там прикосновение, при взгляде. И дышать становится трудно. А если он, — Лора подушечкой указательного пальца проводит по нижней губе, медленно, невесомо, и я невольно повторяю её жест, — если он целует, ты, — её голос садится, — ты умираешь.

Глаза Лоры становятся влажными. Ей больно, и я это чувствую. Как это жестоко с моей стороны.

Меня подбрасывает в кресле, и я обнимаю её:

— Прости, что заставила тебя вспомнить.

Обнимашки это привычное занятие у меня с подругами, но Лора относится к слугам, и, хотя я об этом частенько забываю, но она всегда держит грань, и мой естественный порыв застаёт её врасплох.

Лора осторожно высвобождается из моих объятий и усаживает меня обратно в кресло. А потом неожиданно светло улыбается, смахнув одинокую слезинку:

— Ну что вы, госпожа, если бы этого не было, я была бы гораздо беднее. Сначала, когда расстаёшься, очень больно. Но когда проходит время, то понимаешь, что это лучшее, и это счастье, что оно было в жизни.

— Счастье, — задумчиво повторяю я вслед за ней. — Вот теперь я ещё больше боюсь.

— Я понимаю, вы боитесь, что это чувство не придёт? Но ведь вы ещё не целовались с вашим женихом?

— Нет, конечно, — возмущённо отвечаю я.

Лора смотрит на меня лукаво:

— А вот во время первого поцелуя это часто и приходит.

— Всегда?

— Нет. Но от вашего жениха идут такие мужественные флюиды, что я нисколько не сомневаюсь, что он заставит вас потерять голову. Вот только вам не стоит столько времени проводить с его младшим братом.

— Почему? Мы с Вебом с детства дружим. А Агрис, он всегда был такой взрослый.

— Я понимаю, но сейчас это становится неприличным.

— Ты поэтому сказала мне вчера, чтобы я позвала на охоту Агриса? Я бы в жизни об этом не подумала.

— Прошло то время, когда вы с господином Вебрандом носились по лесам за куропатками. Пора взрослеть, моя любимая госпожа. Вы выросли, и он для вас взрослый посторонний мужчина. Даже если он относится к вам по-прежнему, как к подруге, вы должны помнить о возможных пересудах.

Я поморщилась. Терпеть не могу слово «должна». Но тут не поспоришь. Лора права. Хотела было перевести разговор, но неожиданно в моей голове сложились кусочки мозаики:

— Агрис был не очень доволен, что придётся