Одна мать жаловалась мне, что ее ребенок пяти лет не слушается ее. Я ей говорил, что она сама виновата. Но она не понимала. Как-то раз мы поехали вместе с ней на прогулку к морю на машине. Ребенок тоже был вместе с ней. Вдруг он вырвался из рук матери и побежал к песчаному холму, который резко обрывался в море. Мать забеспокоилась, она уже была готова закричать и бежать за ним, потому что увидела своего мальчика на краю с раскинутыми для равновесия руками. Я ее успокоил, сказал, чтобы она повернулась к ребенку спиной, а сам искоса наблюдал за ним. Когда мальчик потерял надежду спровоцировать свою мать, испугать ее, чтобы она закричала на него, как обычно, он потихоньку спустился и подошел к нам. Вот так! Мать получила урок правильного воспитания.

А еще одна мать жаловалась на своего единственного сына, что он не все ест и, главное, не ест йогурт. Мальчику было около трех лет, и он ежедневно доводил свою маму. Я ей говорю:

― Вот что сделай: убери из холодильника всю еду и оставь там только немного йогурта. Вам, родителям, тоже придется потерпеть несколько дней. Наступило время еды? Даешь Петросу йогурт. Он его не станет есть. Вечером — то же самое, на следующий день — то же самое. Потом он проголодается и попробует немного. Он будет плакать, кричать, но вы потерпите — потом он его с удовольствием съест.

Так и вышло, и йогурт стал любимой едой Петроса.

Это нетрудно. Однако у многих матерей так не получается. Они совершенно неправильно воспитывают своих детей. Матери, которые все время трясутся над детьми, давят на них, то есть чрезмерно их опекают, не преуспевают в деле воспитания. Надо оставлять ребенка в покое, чтобы ему самому стало интересно двигаться вперед.

Когда все время трясешься над детьми, давишь на них, они начинают протестовать. Они становятся ленивыми, изнеженными и обычно ничего не достигают в жизни. Чрезмерная опека не дает детям повзрослеть.

Однажды ко мне пришла мать, которая была в отчаянии из-за постоянных неу­дач своего сына на вступительных экзаменах в университет. Он был отличником в начальной школе, отличником в средней школе, отличником в старших классах. А потом пришли неудачи, появилось странное сопротивление и равнодушие ребенка.

― Это твоя вина, — говорю я матери, — а ты ведь образованная! Что же оставалось делать ребенку? Все эти годы давление, давление и давление: «Будь первым, не стыди нас, стань важным человеком в обществе». Теперь он взбрыкнул — ничего не хочет. Прекрати это давление и чрезмерную опеку и увидишь, что тогда ребенок выровняется. Он пойдет вперед, когда ты предоставишь ему свободу.

Детям нужна молитва с верой, а не поучения, поэтому очень важно, чтобы рядом с ребенком были люди, умеющие горячо молиться. Мать должна уметь приласкать ребенка не только телесно, но и молитвенно. Ребенок чувствует в глубине души духовную ласку, которую таинственно посылает ему мать, и тянется к ней. Он ощущает безопасность, уверенность, если продолжительной, настойчивой и горячей молитвой мать таинственно обнимает его и освобождает от того, что на него давит.

Матери умеют волноваться, советовать, много говорить, но они не научились молиться. Постоянные советы и указания приносят большой вред. Детям не нужно много слов. Слова раздражают слух, тогда как молитва идет в сердце. Нужна молитва с верой, без беспокойства, и добрый пример.

Как-то раз ко мне в монастырь пришла одна мать в отчаянии из-за своего сына Йоргоса. Он совершенно сбился с пути, гулял по ночам с нехорошими компаниями. Мать переживала, плакала.

Я ей сказал:

― Не говори ему ничего, только молись!

Мы установили с ней общее время для молитвы с десяти до десяти пятнадцати вечера. Я ей сказал, чтобы она ничего не говорила сыну и позволяла бы ему гулять, когда он хочет, чтобы не спрашивала: «Во сколько ты вчера пришел?» и прочее. Но чтобы она говорила с большой любовью: «Йоргос, еда в холодильнике, поешь». И больше чтобы ничего ему не говорила, только обращалась с сыном с любовью и не оставляла бы молитвы.

Мать начала это выполнять, и по прошествии двадцати дней сын ей сказал:

― Мама, почему ты со мной не разговариваешь?

― Йоргос, дорогой, разве я с тобой не разговариваю?

― Мама, ты мной недовольна, ты со мной не разговариваешь.

― Что ты такое странное говоришь, Йоргос, дорогой? Как это я с тобой не разговариваю? Разве я сейчас с тобой не разговариваю? Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

Йоргос ей ничего не ответил. Потом мать пришла в монастырь и говорит мне:

― Геронда[5], что такое мне сказал мой сын?

― Наш метод подействовал.

― Какой метод?

― То, что я тебе сказал: не разговаривать с ним, но только тайно молиться, — и твой сын образумится.

― Неужели в этом дело?

― Да, в этом, — говорю я ей. — Он хочет, чтобы ты делала ему замечания: «Где ты был? Что ты делал?» А он чтобы кричал, возмущался и приходил еще позже.

― Ну и ну! — говорит она. — Какие же удивительные вещи открываются!

― Поняла теперь? Ведь ситуация говорит сама за себя: он тебя мучил, потому что хотел, чтобы ты его ругала, а он мог продолжать свои безобразия. Теперь ты его не ругаешь, и он огорчается. Теперь, когда он делает по-своему, ты показываешь равнодушие — и не ты огорчаешься, а он переживает.

Однажды Йоргос объявил дома, что бросает работу и уезжает в Канаду. Он и своему начальнику сказал: «Я ухожу, ищите другого на мое место».

А я между тем сказал родителям:

― Мы будем молиться.

― Но он уже готов уехать... Я его задержу! — говорит его отец.

― Нет, не препятствуй ему, — говорю я.

― Но мальчик уезжает, геронда!

Я говорю:

― Пусть уезжает. Вы обратитесь к молитве, и я вместе с вами.

Через два-три дня, рано утром в воскресенье Йоргос говорит родителям:

― Я уезжаю, поеду с друзьями.

― Хорошо, как хочешь, — говорят они ему.

Он уехал. Взял своих друзей, двух девушек и двух молодых людей, они наняли машину и отправились в Халкиду. Побывали здесь и там... Потом поехали к святому Иоанну Русскому, а оттуда поехали купаться к Эгейскому морю, ели, пили, развлекались. Потом отправились в обратный путь. Стемнело. Йоргос сидел за рулем. Вдруг машина врезалась в угол дома. Они разбили машину. Что теперь делать? Они потихоньку доехали до Афин.

Рано-рано утром, затемно, он добрался домой. Родители ему ничего не сказали. Он упал и заснул. После сна встал и говорит: