— Физического? Наконец-то, ты пришёл получить наш приём, потому что тебя манит Божественное!

Баларама шутливо сказал:

— Будь внимателен к словам своего гуру, мой дорогой невинный Майтрея. Манит или обманывает? Правильно понимай своего Учителя!

Майтрея ответил:

— Даже Нарада не смог избежать чар его божественной игры. Его игра — для нас только благословение.

— Оставь Нараду в покое, — продолжал Баларама. — Теперь ядавы переживают горькую кульминацию своей драмы. Они разделены на политические группы, старающиеся уничтожить друг друга. Наш царь Юдхиштхира из столицы Хастины пытался объединить их, но всё без толку. Царица Драупади тоже обращалась с посланием, призывающим две группы к прекращению насилия и сближению. Группа, выступающая под знаменем Палицы, требует отдельного государства. День и ночь на улицах Двараки слышатся революционные лозунги. Видишь, как ядавы разрушают свой собственный мир? Ложные взгляды на личную свободу и независимость распространяются, как пожар, заражая уже и соседние города.

— Спирали времени развёртываются в непредсказуемые события. Но всё это лишь детские игры Господа, — сказал Майтрея.

— Так что довольствуйся таким ответом, — продолжал Баларама. — Ядавы, вставшие под знамя Палицы, требуют независимого государства и сражаются на смерть. Улицы полны телами убитых. Одна группа уничтожает скот другой. Люди жгут собственные дома, чтобы уничтожить дома своих соседей, выливают молоко на улицы, убивают детей и мучают женщин во имя мести, пьяные от насилия и жажды разрушения, приходят в невообразимое бешенство.

В безмолвии ночи они шли по пустынным улицам Двараки, и перед ними открывалось ужасное зрелище. Во тьме виднелись сожжённые здания и разрушенные украшения. Поскольку фонари везде были сломаны, улицы патрулировали стражники с факелами в руках. Они безжалостно преследовали граждан и избивали их, если находили подозрительными.

— Разве сейчас безопасно гулять по улицам? — спросил Майтрея.

— Не бойся, — ответил Кришна. — Кали не сможет тронуть тех, кто следует за мной.

Они прошли в главные ворота в городской стене, бдительно охраняемые неусыпными стражниками. Стражники с каждой стороны почтительно поклонились входящим во дворец.

ГЛАВА 2

Город Дварака, построенный на насыпи, выдававшейся в западный океан, был хорошо укреплён и окружён семью стенами. В первой было девять ворот. Над очень прочными главными воротами возвышались до небес две башни с золотыми шатрами. Лучи утреннего солнца отражались от них, с увеличенной силой слепя глаза. Птицы пели гимны во славу Господа. В башнях имелись просторные мраморные залы. Оттуда лилась вниз мелодичная утренняя музыка.

Музыканты с трубами и барабанами исполняли сладостную музыку в стиле бхупала. По воздуху многими мыслеформами плыла музыка, проникая повсюду и достигая ушей занятых горожан, но, увы, похоже, никто не обращал на неё внимания. На лице каждого жителя лежала печать дисгармонии. Тысячи людей проходили в городские ворота, однако каждый думал только о себе, и ему не было никакого дела до других. Обе половины ворот невообразимой величины были широко открыты. Из башен послышался и разнёсся по дороге барабанный бой. Казалось, он нёс чувство безопасности, но на каждом лице виднелась печать страха. На разных лицах этот страх отражался по-разному — от сомнения до подозрительности, от робости до гнева, от ужаса до полной потери сознания реальности. Некоторые шли неверными шагами и выглядели беспомощно и жалко. Одни уходили, не сдерживая гнева, другие находились в таком отчаянном настроении, будто собирались на кого-то напасть. А кто-то был свиреп, как тигр, из когтей которого только что ускользнула жертва.

От главного входа дорога вела прямо. Красивую ямскую станцию, отделанную мрамором и мозаикой, смутьяны разнесли на кусочки. Растения и лианы с яркими цветами, высаженные по сторонам дороги, были вырваны и поломаны. Толпы людей бродили туда и сюда. Улицы никем не убирались. Две женщины, состоявшие на городской службе, попытались было начать, но около десятка человек грубо набросились на них и вновь загромоздили дорогу, разбросав обломки руин. Эти люди, одетые как ядавы, с причёсками и знаками на лбу, как у жителей Двараки, имитировали говор местных жителей. На них были серебряные запястья и ожерелья из крупных бусин. Собравшись вместе, они стали угрожать окружающим на ломаном диалекте гхурджари. Их предводитель поднял вверх палку и закричал:

— Ну, выйдите кто-нибудь против нас! Не можете — кишка тонка! Мы пришли уничтожить рабство и объявить независимость. Наш лозунг — свобода и победа под знаменем Палицы! Долой аристократов, живущих со множеством жён! Долой фальшивых богов в человеческом обличье! Долой тиранию белых ядавов, выступающих под знаменем плуга! Пусть над головами у всех вознесётся знамя Палицы! Мы пришли, чтобы защитить права угнетённых ядавов!

Они заводились всё сильнее и набросились с кулаками на невинных прохожих и женщин, пытавшихся хоть как-то исправить положение. На несколько минут воцарилась всеобщая паника. Тысячи ядавов столпились вокруг и наблюдали эту сцену. Хотя смутьянов было немного, а зевак — тысячи, ни у кого не хватило храбрости им противостоять. «Да, Кали может выстроить стены, отделяющие человека от человека, — думали люди. — По отдельности каждый добр, но беззащитен. Каждый хочет мирной жизни и защиты, однако невидимые стены вырастают между гражданами, держа их порознь. И кто в таком случае может нас защитить?». Их охватило глубокое раскаяние: «Кто же защитит нас? А кто защищал нас до сих пор? Кто защищает жизнь лягушки на камне и дерева на вершине холма? Всё тот же, кто повелел нам посеять семя и прорастить его, кто повелел растению принести плод. Он дал нам съесть этот плод и радоваться его присутствию в Двараке. Разве мы не можем понять хотя бы это? О, Господь наших сердец, ты пребываешь в наших сердцах и спасаешь нас только для того, чтобы со временем мы тебя забыли. Ты — наш путь и наше предназначение. Если мы считаем своим какой-нибудь другой путь, то таков наш рок, такова судьба. Это всего лишь наша слабость». Так думали горожане, и по их щекам катились слёзы.

Вдруг в толпу ворвались десять хорошо вооружённых полицейских — сильные и статные, все одетые в шёлковую форму с государственной символикой — колесом и раковиной, а в их причёсках блестели алмазы. На лбу у них были вертикальные черты, у каждого за поясом длинного плаща — по кинжалу. Пики, которые они несли, были выше их самих, а доспехи на груди украшала