– Угу, – подтвердил механик-водитель.

– А я почему ничего об этом не знал? – засмеялся Кольцов.

– Вы же вели тогда пристрелку с этой «Совой». А мы водили, – напомнил Звягин.

– Ладно. И Руденко доложим все так, как оно есть, – сказал Кольцов. – Давайте сделаем последний замер и закончим работу. Не спеши, Акрам.

Помехи неожиданно пропали. И на экране отчетливо стала видна опушка леса и высохшая, еще в позапрошлом году разбитая молнией береза. «Вот и последний ориентир», – подумал Кольцов и снова, в который раз за этот заезд, поднялся из люка башни. Луна уже скрылась. Вокруг было темно. Только в стороне железной дороги сквозь дымчатую кисею тумана тускло просвечивало большое розовое пятно.

– А туман-то розовый! Никогда не видел! – удивился Кольцов. – Сколько же, однако, отсюда до этой березы?

Вдруг в лучах светомаскировочного устройства перед танком словно из-под земли появился человек. Он бежал по дороге навстречу машине, размахивая руками и что-то крича. Ахметдинов резко затормозил. Танк, тяжело прижимаясь к земле, остановился. Только теперь Кольцов разглядел бегущего. Судя по форменной одежде, это был кто-то из железнодорожников. Он продолжал что-то кричать, но Кольцов не сразу разобрал в общем шуме, что именно пытается сообщить бегущий. Да и до этого ли ему сейчас было? Зазевайся Ахметдинов на какой-то момент, и от железнодорожника не осталось бы, как говорится, и мокрого места.

Кольцов перегнулся над башней и сам закричал:

– Вы что, ошалели, лезете под гусеницы?!

– Беда, братцы, там! Беда! Помогите! – кричал железнодорожник.

Капитан сорвал с головы шлемофон.

– Что случилось?

– Пожар на путях! Цистерна горит! – тяжело отдуваясь, продолжал железнодорожник и замахал рукой в направлении неясного розового пятна в тумане.

– Какая цистерна? – не понял Кольцов.

– Цистерна на путях! С нефтью! А сейчас пассажирский пройти должен! Помогите, братцы!

Кольцов вылез из башни на броню и протянул железнодорожнику руку. Он затащил его на танк и, уже немного успокоившись, попросил:

– Вы толком расскажите: где, что?

– Обходчик я, – проговорил железнодорожник. – Цистерна там и две платформы с лесом отцепились. Ну и, наверное, букса задымилась. А потом пошло, занялось. Мы кое-как растащили их. А дальше-то что? По путям-то вот-вот пассажирский пойдет!

Кольцов сунул голову в башню и коротко скомандовал Ахметдинову:

– Свет в стороне видишь? Вперед – на этот ориентир!

Танк взревел, свернул с дороги и, подминая под гусеницы кусты, понесся вперед. Кольцов и сам еще толком не знал, чем может быть полезен железнодорожникам в этой ситуации. Но то, что сделать что-то надо и непременно, было уже совершенно ясно.

Когда танк взлетел на высотку, Кольцов увидел стоящие на путях платформы и цистерну. Огонь уже охватил их, они пылали, как костры.

– Вперед! – снова скомандовал Кольцов.

Ахметдинов повел машину дальше. Кольцов видел суетившихся на полотне людей, видел, как они, закрывая от жара руками лица, старались откатить цистерну подальше от платформы с лесом, видел, что у них для этого явно не хватает сил, и мучительно думал: «Ну а мы-то, мы-то что можем сделать? Что?»

Метрах в тридцати от цистерны Ахметдинов затормозил. Танк встал как вкопанный. Железнодорожник спрыгнул с брони на землю и побежал на помощь своим товарищам. Из башни вылез Звягин и глядел на объятую пламенем цистерну широко открытыми глазами. Кольцов почувствовал, что предпринимать надо что-то немедленно – цистерна в любую минуту может взорваться, горячая нефть расплещется. И тогда в это море огня уже не сунешься. А стало быть, и не поможешь ни этим людям, расталкивающим платформы, ни тем, другим, которых мчит сейчас сюда скорый поезд, который, вылетев из-за поворота, никак уже не успеет остановиться. Мысль его работала лихорадочно. И решение вдруг созрело ясное и четкое.

– Экипажу покинуть машину! – почти крикнул Кольцов.

Звягин, заряжающий рядовой Шульгин, а за ними и Ахметдинов с завидной ловкостью вывалились из люков.

– Всем отойти в сторону! – громко скомандовал Кольцов и нырнул в танк. Он сел на место механика-водителя и сразу же опробовал двигатель. Двигатель послушно набрал обороты. Кольцов потянул на себя рычаги управления. Машина рванулась навстречу бушевавшему пламени. Теперь он хорошо знал, что помочь железнодорожникам сможет только силой своей машины. Кольцов не думал в этот момент о том, что цистерна может взорваться еще до того, как он столкнет ее под откос. Не думал и о том, что если это произойдет, то тогда и его танк неминуемо вспыхнет, как спичка. Ему было ясно: он должен предотвратить крушение. И он решительно повел танк на огненный таран. Но достать цистерну оказалось не так-то просто. Насыпь была крутой, и танк чуть не перевернулся. Кольцов повторил заезд. Раз! Другой! Третий!

И тут случилось совершенно непредвиденное: «Сова» вдруг перестала действовать. Ее экран засветился ярким пятном, изображения предметов исчезли. Кольцов «ослеп». Он не знал, что произошло с прибором. Да если бы и знал, не стал бы чинить его в такой ситуации. Он открыл люк, поднял сиденье и высунул голову из танка. В лицо дохнуло жаром. Но Кольцов успел рассмотреть то, что ему было нужно, и, снова спрятавшись за броню, двинул танк вперед. В следующий момент страшным по своей силе ударом он сбросил цистерну с рельсов. Огромный клуб огня с грохотом покатился вниз. Кольцов точно так же столкнул под откос платформы с пиленым лесом и, не теряя времени, свел по другую сторону насыпи свой танк. Когда через минуту, заглушив двигатель и открыв люк, он снова поднялся над башней, из-за поворота показался пассажирский состав.

«Сову» ждали в армии. «Сова» была нужна. Неудивительно поэтому, что генерал Ачкасов, отложив в столице все свои многочисленные дела, приехал в полк, чтобы увидеть испытания нового, последнего образца прибора. В полку этом Ачкасов бывал уже не раз. Именно здесь много лет назад он руководил испытаниями новых, по тому времени, радиостанций. Потом тут же, все при том же командире полка полковнике Лановом, опробировал первый, еще весьма несовершенный прибор ночного видения. Был в полку в прошлом году на первых испытаниях «Совы». И вот снова оказался здесь.

Ачкасову нравился этот полк. И не потому, что это была какая-то сверхзаслуженная часть, хотя ее Боевое знамя украшали три орденских ленты. Не потому, что его городок и танкодром были оборудованы как-то по-особенному. Нравились Ачкасову люди в полку: их деловитость, уважительность к порученному им делу, принципиальность. Подчиненные Ланового никогда не кривили душой.

Лановой заботливо, как садовник, возделывающий молодой сад, из года в год прививал эти качества офицерам, те – солдатам. И со временем добился того, что в полку создалась устойчивая атмосфера взаимного доверия между людьми, этакий особый, творческий дух соревнования во всем, что касалось учебы, службы, досуга. Была и еще одна немаловажная причина, в силу которой Ачкасов распорядился направить «Сову» именно в этот полк. Дислоцировался полк в таком районе, в котором местность и погодные климатические условия самым наилучшим образом удовлетворяли всем требованиям испытаний.