раковины моллюске! Сначала ты дал совершенно правильный ответ, а потом испугался и пошел на попятную. Ошо был сильнее своего противника, потому что самурай, столкнувшийся лицом к лицу с убийцей своего господина, обязан отомстить ему любой ценой. Даже ценой собственной чести. А пожертвовать честью во имя сюзерена может только очень сильный человек.

Сэнсэй вдруг наклонился вперед, словно переломившись в поясе, и неуловимо быстрым движением стукнул Ученика по лбу. Не больно, но ощутимо. Кулак у него был словно деревянный.

Ученик непроизвольно отдернул голову — правда, его движение запоздало по меньшей мере на полсекунды. Отдернул — и увидел над собою вместо крыши додзе разлапистые, украшенные снежными шапками ветви огромной сосны…

…Ошо усаживается на корточки перед деревом, к которому была привязана Миико. Он видит посиневшие тонкие ноги девушки и пробитый стрелой край штандарта князя Тадэмори. Несколько минут он сидит неподвижно, привыкая к этому положению и определяя, где находится центр тяжести, затем возносит короткую молитву богам и отводит в сторону руку, крепко сжимающую меч.

Все это время человек с повязкой стоит позади него с обнаженным клинком в руках. Несмотря на полученное слово, он очень осторожен и готов к любым неожиданностям. Он хороший воин, хотя и смеется женским смехом. Жизнь научила его верить только смерти. Но сейчас его ждет еще одно, последнее откровение — смерть тоже обманывает.

Ошо резким движением всаживает короткий клинок себе в живот. В самый последний момент он сдерживает руку — меч пронзает плоть, но не так глубоко, как положено по канону бусидо. Раздается треск вспарываемой ткани — Ошо невероятным усилием ведет клинок слева направо, оставляя на животе длинный поперечный разрез. Больно, очень больно. Разрез неглубок, но кровь струится рекой, и стоящему за спиной Ошо человеку с повязкой видно, как она в мгновение ока заливает притоптанный снег перед деревом Миико.

Ошо доводит разрез до конца и начинает мягко валиться на бок — так бывает, когда у самурая не хватает сил сделать второй, вертикальный разрез. Человек у него за спиной поднимает свой меч, чтобы одним ударом снести Ошо голову. Он поднимает его высоко — и, поднимая, теряет контроль над ситуацией. Расслабляется на какую-то долю секунды. Его истекающий кровью враг все равно что мертв. Он может позволить себе поднять меч повыше — так красивее выйдет последний удар. Когда его меч замирает в высшей точке замаха, Ошо молниеносно разворачивается и бьет своим коротким клинком врага под колени.

Это единственное место, до которого он может дотянуться из своей, такой неудобной, позиции. Если он промахнется — попадет по наколеннику, по бедру, по щиколотке, если враг попросту отпрыгнет — все будет кончено. Поднятый меч опустится и перерубит ему шейные позвонки. Но Ошо попадает. Вакидзаси глубоко входит в податливую плоть подколенных впадин. Снова кровь, только на этот раз это кровь врага. Меч все равно опускается, но неуклюже, почти плашмя, и Ошо принимает удар, просто выставив вверх плечо. Снова боль, но Ошо ее не чувствует. Его сознание подчинено только одному — схватке с врагом.

Человек с повязкой валится на спину — мягко, как кошка, требующая, чтобы ей почесали живот. Меч в его руках по-прежнему выглядит угрожающе, но сам он почти не может двигаться. Удар Ошо рассек сухожилия и перерубил артерию — правая нога его противника держится лишь на каких-то кровавых нитях. Человек кричит, и в голосе его слышны обида и гнев. Ошо медленно поднимается с колен, по животу его по-прежнему струится кровь. На лице его усмешка — злая, некрасивая, исполненная ненависти к человеку с повязкой и ко всему миру. Не обращая внимания на крики своего врага, он поворачивается и, зажимая разрез левой рукой, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, бредет в хижину.

Крики человека с повязкой слышны еще довольно долго, они постепенно приближаются к хижине. Ошо выглядывает из окна, и я вижу его глазами, что врагу удалось перевернуться на живот, он ползет к порогу дома Миико, пробираясь среди сугробов, как ящерица с перебитым позвоночником. За ним тянется широкий кровавый след. Когда он, опираясь на руки, подползает совсем близко к хижине, Ошо просто закрывает дверь на засов.

Под утро крики затихают. Ошо вновь выглядывает из окна — на этот раз из другого — и видит, что человек с белой повязкой на лбу неподвижно лежит у порога. Кровь больше не течет из его ран, и падающий с неба снежок, засыпающий тело человека с повязкой, остается безупречно белым…

— Я видел! — пробормотал Ученик, понемногу приходя в себя. — Я видел их своими глазами! Сэнсэй, как вы это сделали?

— Могу еще треснуть, — фыркнул Сэнсэй. — Хочешь? Ученик потер лоб. «Шишка будет», — озабоченно подумал он.

— Позвольте мне почтительно отказаться, Сэнсэй.

— Когда речь заходит о твоей драгоценной шкуре, ты становишься на удивление благоразумным. Но теперь-то ты понял, в чем разница между силой и слабостью?

— Одно может притворяться другим, — сказал Ученик.

— Может, — не стал спорить Сэнсэй. — Но я спрашивал тебя о разнице.

И снова вопрос Сэнсэя застал Ученика врасплох. Он сидел, глядя в пол, и чувствовал, как неотвратимо краснеет. Поняв, что сегодня ответа не дождаться, Сэнсэй стал неторопливо рассказывать дальше:

— Самому Ошо удалось спастись благодаря травам и отварам Миико. Он помнил, откуда она брала свои снадобья, когда лечила его несколько дней назад. Некоторое время он думал, что стоит на пороге смерти, но лекарства Миико оказались сильнее жара и кровопотери. Прошло два дня, и Ошо наконец нашел в себе силы выйти во двор и похоронить свою любимую. Когда он заканчивал копать могилу, ветер донес до него далекие голоса. Он подумал, что цепные псы человека с белой повязкой возвращаются за своим господином.

Он приготовился принять бой — закинул за плечо лук, из которого, возможно, расстреливали Миико, пересчитал остававшиеся в колчане стрелы — их было всего шестнадцать — и полез на дерево, чтобы занять там удобную позицию среди ветвей. Перевязанный тряпками, продолжавший сочиться кровью разрез на животе очень мешал.

Но ему снова повезло. Голоса, которые он услышал, принадлежали все тем же солдатам, с которыми он столкнулся на пути к перевалу Кагосима. Они не смогли пробиться сквозь заслоны генерала Маэда и решили переждать зиму в глухих горных долинах. Они рассказали об этом Ошо, когда он, предупредив о своем присутствии специальным тайным сигналом, применявшимся в армии князя Тадэмори, покинул свою засаду на дереве и спустился к ним.

Спустя несколько дней отряд человека с