Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И ты бы хотела вернуть этот меч, не так ли? Ведь это твой подарок.
— Ага.
— Значит, ты меня понимаешь. — Менестрель склонился к ней. — Этот осколок, когда-то вставленный в корону владык Альзантиса, для меня как тот деревянный меч. Поверь, я не желаю зла ни твоему отцу, ни кому-либо из вашей славной семьи. Я просто хочу вернуть то, что когда-то у меня отняли. Это ведь справедливо, как ты считаешь?
— Да... — Принцесса моргнула несколько раз, слегка озадаченная такой постановкой вопроса и одновременно довольная, что с ней, наконец, разговаривают не как с ребенком, а как с полноценным собеседником. — Наверное.
— Тогда скажи мне: у твоего отца есть какое-то место, где он хранит самые ценные вещи? Возможно, в своих спальных покоях?
Тирэн задумалась.
— Я однажды видела, — сказала она, — как он что-то прячет за картину над своей кроватью. Он тогда накричал на меня... сказал, чтобы я никогда больше так не делала... Но я ведь и не делала ничего плохого, правда?
— Конечно, принцесса. — Менестрель распрямился и бросил взгляд куда-то в сторону. — Я рад, что ты согласилась мне помочь. Придет день, и я отплачу тебе той же монетой. А теперь позволь откланяться. — Он отвесил ей полупоклон.
— Ты ведь не менестрель, да? — спросила Тирэн, когда ее собеседник собрался уходить.
Человек с тростью, чьи глаза по-прежнему были закрыты верхней частью капюшона, улыбнулся.
— Какая сообразительная девочка. Скажем так — я не только менестрель.
— Тогда кто ты?
Он посмотрел на нее, чуть вскинув острый гладковыбритый подбородок. Вокруг мужчины начала сгущаться пелена, невесть как оказавшаяся так высоко.
— Мое имя тебе ничего не скажет — те, что украли у меня осколки, стерли его со страниц хроник и летописей. Но если уж тебе так интересно... — Он вновь склонился к ней и доверительно прошептал на ухо: — Я — последний из Лордов Стекляруса.
И, развернувшись, он скрылся в туманной пелене.
Глава 1
«Проснись».
Усталость. Голод. Истощение. Ярость. Отчаяние. Их нет.
Просто не было.
«Проснись!»
Не было ни его предательства по отношению к друзьям, ни священного зала Ковенской Твердыни, ни меча Стеклянного Рыцаря, что вспарывал его грудь с непринужденной легкостью, ни падения в бескрайнюю пугающую пустоту, из которой его вырвала чужая воля.
«ПРОСНИСЬ!»
Не было этой бесконечно долгой ночи, полной кошмаров и невыносимой боли... Не было виселиц на Замковой площади, на одной из которых, словно поникшее знамя, теперь висело тело его матери...
Ничего этого не было.
Он просто уснул и увидел кошмар, пусть и весьма реалистичный. Так бывает. Сейчас его разум переключится на что-то другое, что-то светлое и приятное — например, на воспоминания о танце с принцессой Тирэн, — а потом он проснется и, вздохнув с облегчением, поймет, что...
— Ты чего там, уснул, что ли, чудила? — Кто-то смачно шлепнул его ладонью по лицу.
Теолрин мгновенно продрал глаза и, морщась от яркого света, учащенно заморгал. В непосредственной близости от него находилось лицо Джейл, как обычно, нахмуренное. Ее темно-карие глаза глядели на него одновременно сосредоточенно и обеспокоенно — по крайней мере, именно так он стал последнее время идентифицировать подобный взгляд с ее стороны.
Почти сразу же к Теолрину вернулось полное осознание реальности — реальности, в которой ему было плохо, как никогда. Реальности, в которой ему хотелось то ли выть, свернувшись калачиком в самом темном из углов, то ли крушить все налево-направо, точно обезумевший зверь... Он и сам толком не мог понять, чего именно хочет. Единственным желанием, которое он мог четко сформулировать, было стереть напрочь все последние события. Сделать так, чтобы все пережитое за последние несколько часов оказалось обыкновенным кошмаром. Однако Теолрин понимал: пора было смириться с тем, что случившегося не изменить. Ему уже не стать обыкновенным человеком... точно так же, как и не вернуть его мать к жизни. Все, что он мог, так это последовать совету того странного (и почти сразу же куда-то исчезнувшего) мужчины в фиолетовом плаще и капюшоне: постараться сделать все возможное, чтобы принесенные жертвы не оказались напрасными.
— Извини... — Теолрин взмотнул головой. Отовсюду слышался шум и мелькали людские силуэты. — Я просто... Что-то совсем устал и... вымотан, как собака.
Это была чистая правда: даже странно, что он все еще держался на ногах. Странно, что мог думать что-то осмысленное и даже облекать эти самые мысли в слова... по крайней мере, в их отдаленное подобие.
— Тео, — продолжая глядеть на него в упор, Джейл положила покрытую порезами и синяками ладонь ему на плечо, — открою тебе маленькую тайну. — Она приблизила свое лицо еще сильнее, так, что Теолрин невольно вспомнил об их недавней ночной близости. — Я. Тоже. Охренеть. Как. Устала. И. Вымоталась. Понимаешь?
Теолрин моргнул раза три, прежде чем кивнуть.
— И, между прочим, — продолжила Джейл немного скрипучим голосом, — мое тело, в отличие от твоего, осталось все таким же... человеческо-немощным... если ты понимаешь, о чем я, — добавила она, быстро оглянувшись. — Так что кончай заниматься мысленным самобичеванием — или чем ты там в мыслях занимаешься — и давай думать, что делать дальше, ладно?
На этот раз Теолрин кивнул гораздо быстрее и увереннее — а затем, когда Джейл убрала руку с его плеча и чуть отступила назад, оглянулся через плечо.
«И как только ей удается сохранять самообладание?», — невольно подумал он, оглядывая окружающее пространство на предмет наличия одного из патрулей.
Они с Джейл находились на одной из рыночных площадей — Джейл чуть ли не силком притащила его сюда с Замковой площади, аргументируя это тем, что здесь, в пестрой толпе, на них сложнее обратить внимание, чем на какой-нибудь городской улице. Да и горожанам — что торговцам, что покупателям — было точно сейчас не до парочки испачканных кровью оборванцев. Все, как один, шепотом обсуждали последние новости. Почти на всех лицах открыто читался ужас; наверняка многие боялись, что инквизиция явится за ними, несмотря на уверения Летающего в «милосердии» Кельма...
— Да... Да, конечно. — Теолрин потер гудящий висок и последовал за
