Как сделал это Митроха, все вокруг него закружилось, завертелось, забулькало, воздух отяжелел и сделался зеленой водою. И вот он уже не в комнате, а снова на дне речном, и воздуха ему снова не хватает, и грудь теснит, и только где-то наверху, сквозь воду, лучики закатного солнца пробиваются. Думает Митроха, как бы ему помереть скорее. Посмотрел он в последний раз на солнечный свет и глаза закрыл.

Да не умер. Чувствует Митроха, как кто-то его переворачивает и на грудь давит, и голоса какие-то вокруг, да все не русалкины. Стал он кашлять, да так, что вода горлом пошла. Открыл глаза, глядь — а он снова на земле, и вокруг него мужики какие-то незнакомые смеются да все мокрые. А один, который его под руки держал, говорит ему: «Эй, паренек, на спор, что ли, реку переплывал? Ты, коли плавать не умеешь, не берись. Ведь утоп бы, ей-богу, если бы мы с Михайлой тебя не заметили!»

Это, оказывается, плотовщики были. Они Митроху с берега увидели и за ним нырнули. Сели они все у костра, вещи сушить развесили, ухи горячей Митрохе налили. Он поел и все им рассказал, по свой уговор с русалкой. Да плотовщики его на смех подняли. Говорят, старый барин в имении Шубиных уже год назад умер, а имение потом другим господам продали. А если в церкви и вправду за какую-то Анастасию молятся, то и что с того? Вон, в Высоцком полдеревни Настасьи! Так и не поверили плотовщики Митрохе. Да и он сам, как время прошло, не знал, взаправду ли все это было или привиделось.