Чёрт тянул меня за язык, но слово не воробей. Громов встрепенулся и с отчаянной надеждой взглянул на меня.

— Вы согласитесь? Нет, если вы согласитесь, то они оставят Лейда в покое. Это ведь не для него, это для вас корабль! Баркентина класса «Сенбернар», лучшее, что есть! Не погубите, командор! — вдруг возопил он и, сорвавшись с дивана, рухнул передо мной на колени, заломив руки.

— Кончай, — отмахнулась я. — Может, меня и не возьмут.

— Возьмут! — уверенно воскликнул он, вскакивая и кидаясь к своему столу. — С руками оторвут! Господи, командор, и вам хорошо, и мне, и старине Лейду! — он что-то лихорадочно выстукивал на своём пульте. — Подумайте сами, вам же никак нельзя мне под командование идти. Меня же заживо сожрут. А я не могу подразделение отдать, я ж в него душу…

Он замолчал и резко упал в кресло.

— Адмирал! — выдохнул он. — Оставьте в покое Лейда! Я нашёл вам командира на «сенбернар», лучшего в Объединении Галактики и за его пределами!

— Громов, — раздался до боли знакомый голос адмирала Хмельнова, — вы, извиняюсь, всем уже надоели со своим нытьём, прямо как баба.

— Вы слышали, что я сказал? Я нашёл вам командира.

— Лейд утверждён. Не думаю, что существует кто-то, кто заставит их изменить решение.

— Существует! — уверенно воскликнул Громов и победным движением развернул экран видеотектора в мою сторону.

С экрана на меня взглянуло бородатое лицо, на котором сперва отразилось недоумение, потом злость, потом мелькнуло что-то вроде узнавания и, наконец, из динамиков послышалось растерянное: «Дарь Иванна?»

Всё было слишком здорово, чтоб сразу в это поверить. У меня появился шанс взойти на мостик суперпоисковика, никому при этом, не перейдя дорогу. Я согласна была на патрульный катер, но не отказалась бы и от крейсера. Мне светило что-то покруче, если конечно меня возьмут. Впрочем, адмирала Хмельнова эта возможность заинтересовала не менее, чем меня. При этом заинтересовала — это мягко сказано. Андрей долго и упорно, с мучительным недоверием выяснял, насколько тверды мои намерения вернуться в поисково-спасательный космофлот. Недоверие выражалась в невысказанном: «Не могу поверить чуду!» Он поверил и был счастлив. Счастлив был Громов, который тут же кинулся искать Лейда. Счастлив был Лейд, которого он нашёл в командном отсеке «Спарты». Все были счастливы, пока Андрей, зажав свою радость в кулак, не сказал:

— Возможно, вы рано ликуете, Громов. Решать будем не мы с вами. Где вас можно будет найти сегодня вечером, командор? — он выжидательно смотрел на меня.

В воздухе повисла странная тишина. Громов отвернулся к своему боковому пульту, и что-то не торопясь набирал на резервной клавиатуре.

— Странный вопрос, — я, как ни в чём не бывало, пожала плечами. — Там же где обычно.

— «Эдельвейс» на площадке и «Солярис» тоже, — сообщил Громов, снова повернувшись ко мне. — Все ваши должны быть дома.

— Значит, дома, — кивнула я.

Дома… Легко сказать «дома», только мой дом уже не совсем мой, поскольку моё место там, как и везде, уже было занято. Мой бывший муж женился на другой женщине, и она стала хозяйкой в доме, который когда-то был моим. Я была рада за Сашу, потому что Лена стала куда более прилежной и заботливой женой, чем я. Вот только у меня теперь уже не было своего дома на Земле. Наверно, стоит подыскать квартиру или дом, но это потом, когда будет ясно, где базируется мой звездолёт.

А пока я отправилась знакомым маршрутом к оазису в суровой казахстанской степи, где когда-то больше тридцати лет назад мы с Сашей построили дом неподалёку от Байконура, к которому были приписаны наши звездолёты. Мы разбили вокруг сад и устроили перед домом пруд, в котором цвели мои любимые лотосы. Потом выросли наши сыновья, и мой звездолёт перешёл к ним по наследству. Им тоже было удобно жить недалеко от космодрома, и к одному дому были пристроены ещё два. Если так пойдёт, то лет через сто там будет целый посёлок.

Моя авиетка опустилась на взлётно-посадочную площадку за прудом, и из дома тут же выскочил огромный рыжий колли и бросился ко мне. С десяток лет назад я привезла его сюда вместе с младенцем и обоих подкинула бедному Саше. Младенец вырос и превратился в красивого стройного мальчика с задумчивыми карими глазами и душой Маугли, а пёс остался таким же. Каждый раз я с тревогой заглядываю в его глаза и ищу седину на морде, но он всё также молод и неизменно рад мне.

В сопровождении подпрыгивающей от радости собаки я прошла к дому и остановилась у входа. Странно думать, что это уже не мой дом. Похоже, мне заново придётся строить мою жизнь на Земле. Но здесь мне, по крайней мере, всё ещё рады.

Уже к вечеру большая шумная семья собралась по поводу моего визита за выставленными на улицу столами. Мне наперебой рассказывали новости, стараясь порадовать достижениями детей и внуков, а младший сын Алик категорично требовал, чтоб я немедленно шла смотреть его видеофильм про осьминогов, снятый им на Большом барьерном рифе. Только Саша сидел и задумчиво смотрел на меня. Он по-прежнему чувствовал и понимал меня лучше всех.

— У тебя что-то случилось? — спросил он, уловив момент, когда стало немного тише.

— Нет, всё нормально.

— Мне кажется, у тебя что-то не так.

— Наоборот, всё прекрасно, — улыбнулась я. — Я решила вернуться во флот, сегодня говорила с Громовым и Хмельновым, и, возможно, мне дадут звездолёт.

Наступила тишина, все смотрели на меня, а я прислушивалась, как где-то за домом в подступающих сумерках пробуют голос цикады. Потом раздались радостные крики. Радовались Алик и внуки. Саша всё также задумчиво смотрел на меня, и только на губах у него появилась странная улыбка. Может, он жалел, что не дождался моего возвращения на Землю. И правильно, что не дождался. Я вернулась не из-за него, а из-за другого человека. И из-за Алика. И из-за меня самой.

— Тихо, — скомандовал старший сын Слава, унимая слишком шумные восторги младших членов семьи. — А что за звездолёт тебе дают?

— Пока не дают, но, возможно, дадут, — уточнила я. — Я ещё не знаю, что он собой представляет, слышала только название «Сенбернар».

Слава резко обернулся к Лину, тот ошарашено смотрел на него. Слава поднялся и со словами: «Ну-ка пойдём, поговорим» направился к дому.

— Мам, только не обижайся, ладно, — начал он, когда мы оказались втроём в полутёмном холле. Лин стоял возле дверей, и я видела только его силуэт на фоне тёмно-голубого вечереющего неба, — как капитан капитану, потому что это скажу тебе только я. Тебе не нужно соглашаться на «сенбернар». Это не корабль, это монстр. Это пятипалубная махина с гелиокризом последнего поколения. Нанопередатчик, фау-защита и излучатели «Перун» и «Тор» — это цветочки по сравнению с тем, что там установлено. У нас уже легенды о нём ходят. Крымова приглашали для консультаций по оборудованию, так он после возвращения неделю был сам не свой. Ныл, что хочет то же на «Эдельвейсе», но корпус и переборки не выдержат. Это на «Эдельвейсе»-то! Мам, это очень «тяжёлый» звездолёт, а ты столько лет водила только маломерки. Я слышал твои лекции по пилотажу, они великолепны, но это подтверждает лишь то, что ты отвыкла от больших кораблей. А этот не просто большой, он очень большой. Ты на таких никогда не летала.