также носило характер подготовки именно наступательной войны. Основная масса военной промышленности, которая должна была обеспечить ведение войны на Европейском фронте, была сконцентрирована в старых промышленных районах Европейской части России, в то же время вспомогательная, вторая, военно-промышленная база создавалась на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке и в Казахстане на случай войны против Японии, а также на случай, если авиация предполагаемого противника (таким, бесспорно, была Германия) сможет воздействовать на промышленность европейских районов.

Вся политика сталинского правительства, и в том числе его экономическая политика, была рассчитана на то, чтобы, пользуясь раздробленностью Европы, пользуясь накопленным вооружением и подготовленной армией, внезапно напасть на ничего не подозревающего противника, сломить его сопротивление и установить в побежденной стране советскую власть. Отсюда, из этой ставки на наступление, вытекал расчет на быструю, короткую войну.

Этот расчет на короткую войну вытекал и из международного и из внутреннего положения СССР. В области международной было необходимо быстро поставить на колени свою жертву, чтобы не дать опомниться народам окружающих стран, не дать объединиться им для борьбы против большевизма за свою независимость. В области внутренней — быстрая война была необходима в силу ненадежности тыла, многолетнего, с каждым годом усиливающегося, голода и огромных перебоев в работе промышленности.

Экономика СССР никогда не строилась в расчете на длительную войну. Тем более экономика Азиатской части России никогда не строилась в расчете на существование, изолированное от остальной части СССР. Об этом говорит размещение отдельных отраслей промышленности. В Азиатской, например, части СССР производится до 40 % всей, выпускаемой в стране, стали, много чугуна, расположен ряд танковых заводов. Однако, до 90 % производства специальной стали, без которой танка не выпустишь, было сконцентрировано в Европейской части страны. Там же было расположено до 70 % производства алюминия, без которого не могут обойтись авиационные предприятия Заволжья. В Ленинграде была сконцентрирована оптическая промышленность, необходимая для выпуска пушек, минометов и т. д. В Ленинграде, Москве и Ярославле собрана вся авто-резиновая промышленность, в Москве сконцентрировано все производство шарико-подшипников, в европейской части страны расположено свыше 80 % химической промышленности и т. д.

Все это показывает, что при создании промышленной базы на Востоке даже не ставилась перед ней задача самостоятельной работы изолированно от промышленности Европейской части СССР. Речь шла о самой тесной кооперации, при чем первенство в этой кооперации должно было бесспорно принадлежать старым промышленным районам. Именно такое распределение промышленности по огромным пространствам страны, при крайне слабом развитии транспорта и исключительно плохой его работе, при необходимости производить переброски огромных масс грузов встречными потоками, в значительной степени предопределяло ставку сталинского правительства на быструю, стремительную войну. Каждому грамотному (да и неграмотному!) жителю СССР, а тем более его правителям всегда было ясно, что промышленность и транспорт, дающие такие перебои в мирных условиях, длительной войны выдержать не могут.

Еще в меньшей степени была рассчитана на длительную войну сельскохозяйственная экономика страны. В мирных условиях система принудительного изъятия сельскохозяйственной продукции могла быть еще применена с помощью самого разнузданного террора, для создания военных резервов для короткой войны. Но рассчитывать на бесперебойное действие этой системы в условиях длительной войны было совершенно невозможно не только из-за несомненного многократного роста противодействия крестьянства, но и потому, что коллективное земледелие базировалось на автомашине и тракторе, на дефицитных горючем и маслах, на работе тракториста, шофера и механика, а все это, начиная с автомашины и кончая трактористом, должно было быть изъято (и фактически было изъято!) из колхоза в первый же день войны. Короткую войну можно было вести за счет уже накопленных (вернее — уже награбленных) запасов, но на ведение войны длительной, которая немыслима без нормального функционирования сельского хозяйства, даже рассчитывать было невозможно.

Всем понятна роль в современной экономике кадров промышленных и сельскохозяйственных рабочих и специалистов, На протяжении всего своего существования вопроса кадров не мог разрешить большевизм. В основе этой беспомощности в таком решающем вопросе, как кадры, лежит, опять-таки, не злая воля отдельного лица или звена сталинского аппарата, не просчет, и даже не неуменье (хотя всего этого — и злой воли, и просчета, и неуменья — достаточно много в советской действительности), а порочность системы. Принудительный труд никогда не мог быть творческо-продуктивным — это было бесспорной истиной еще во времена рабства и крепостного права. Всякая попытка в условиях современного сложного производства решить вопрос промышленных и сельскохозяйственных кадров на основе принудительного, подневольного и почти неоплачиваемого труда — обречена на провал. Блестящее этому доказательство — печальный опыт большевизма. Несмотря на драконовские меры террористического порядка, несмотря на использование труда многих миллионов лагерных и тюремных заключенных, ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве большевизму рабочих кадров создать не удалось. Низкая, даже при стахановско-потогонной системе, производительность труда, текучесть рабочих и специалистов, низкая их квалификация — все это, вместе с непрерывно растущим политико-моральным противодействием, исключало возможность ставки Сталина на длительную войну.

Таким образом, можно констатировать, что большевистские заправилы готовили нищую и голодную страну к войне наступательной, к войне короткой и что соответствующим образом готовилась вся экономика СССР — как в отношении индустрии, так и в отношении сельского хозяйства и кадров. Откуда же тогда пропагандируемая сейчас Сталиным и иже с ним ставка на длительную войну? Откуда уверения в том, что именно длительная война, к которой СССР никогда не готовился и сейчас меньше всего готов, призвана спасти большевизм?

Ответ на этот вопрос лежит в анализе изменений, произошедших в советской экономике под влиянием огромных потерь, которые она уже понесла под ударами Германской армии. И этот анализ убедительно показывает, что лозунг длительной войны — ни что иное, как очередной трюк таких опытных лжецов и демагогов, какими являются Сталин и его подручные. Трюк, который никак не подкреплен экономическими основаниями.

Военные поражения большевизма и изменения в советской экономике в ходе войны

Война началась совсем не так, как этого хотели правители Советского Союза. Сталин считал, что Германия, ведущая войну с Англией, не сможет одновременно начать войну против СССР, и что, поэтому, у него есть время для дальнейшей подготовки наступательной войны, для развертывания и вооружения армии. Сталин предполагал, что ему будет представлена возможность самому выбрать наиболее благоприятный момент для нападения на Германию, и что этот момент настанет в то время, когда силы Германии истощатся в войне с Англией. Этот план оказался построенным на песке — он недоучитывал мощи Германии и дальновидности ее Фюрера Адольфа Гитлера. Предвидя неизбежность нападения большевизма на Германию, Фюрер сам выбрал момент для начала воины