Единственную, в которую ему было дано постучаться! Что помогло мне справиться с немыслимостью этого преступления, стряхнуть его с себя, и жить дальше десятилетия, и радоваться всему тому, что я отняла у моего ребенка, чего моя мать не отняла у меня. То узаконенное равнодушие взрослых, как я, привычка к этому, повторяемому людьми, преступлению? Оправдание его, звучавшее так «праведно», как может преподать только один сатана, — что будет даже для блага этого не пущенного в мир ребенка и нужно было, чтоб не страдал он от стесненных "условий жизни" или "трудной эпохи", — отнять у него саму жизнь! …И не потому ли я одна — уж который год, в одиночестве, в сугробах и зелени, не потому ли мой дом — мертв, что когда-то, когда ее во мне было так много, — я отняла у существа — жизнь… "А. Цветаева. Моя Сибирь.

Последствия А. нередко осложняют супружеские отношение, создают наряженную обстановку, что в итоге может привести к распаду семьи

«Добро живете! Где ж семья? — Да мы, дружок, одни. Как так одни? А дети где? Спросил и сам не рад, Быть может о большой беде Напомнил невпопад». А. Яшин. Спокойнее вдвоем.

«Они на первых порах и не думали о ребятишках, просто жили друг возле друга, наслаждаясь своей близостью, и только. Ребенок мог бы этому счастью даже помешать. Но затем как-то исподволь, исподтишка, оттого лишь, что появилась опасность нарушения извечного порядка семейной маяты, возникла откуда-то тревога: то, чего вначале избегали и боялись, теперь начали караулить — будет или не будет? Шли месяцы, ничего не менялось, и тогда ожидание переросло в нетерпение, потом в страх. За какой-то год Андрей полностью переменился к Настене, стал заносистым, грубым, ни с того, ни с сего мог обругать, а еще позже научился хвататься за кулаки».

В. Распутин. Живи и помни.

Особую опасность представляют собой т. н. внебольничный (подпольный) А., который чреват необратимыми последствиями для здоровья и относится к категории криминальных.

«Буду я с Григорием жить или нет, пока неизвестно, но родить от него больше не хочу. Ишо с этими не видно, куда прийдется деваться… А я беременная зараз, маманя…

— И давно?

— Третий месяц.

— Куда ж от этого денешься? Хочешь не хочешь, а родить придется.

— Не буду, — решительно сказала Наталья. — Нынче же пойду к бабке Капитоновне. Она меня от этого ослобонит… Кое-кому из баб она делала.

— Это — плод травить? И поворачивается у тебя язык, у бессовестной?

…

Бледная как смерть Наталья, хватаясь за перильце, тяжело всходила по крыльцу. Полный месяц ярко освещал ее осунувшееся лицо, ввалившиеся глаза, страдальчески изогнутые брови. Она шла покачиваясь, как тяжело раненный зверь, и там, где ступала ее нога, оставалось темное кровяное пятно.

…

Как страшно переменилась Наталья за одну ночь! Сутки назад была она, как молодая яблоня в цвету, — красивая, здоровая, сильная, а сейчас щеки ее выглядели белее мела с обдонкой горы, нос заострился, губы утратили недавнюю яркую свежесть, стали тоньше и, казалось, с трудом прикрывали раздвинутые подковки зубов.

…

Через час Наталье стало хуже. Она поманила пальцем к себе детей, обняла их, перекрестила, поцеловала и попросила мать, чтобы та увела их к себе.

…

Мишатка схватил указательный палец матери, стиснул его в горячем кулачке, с минуту подержал и выпустил. От кровати пошел он, почему-то ступая на цыпочках, балансируя руками.

Наталья до дверей проводила его взглядом и молча повернулась к стене.

В полдень она умерла».

М. Шолохов. Тихий Дон.

«На белом столе лежало то, что еще несколько часов назад было надеждой, дыханием, болью и трепещущей жизнью. На правой ноге умершей девушки была дешевая узкая цепочка из накладного золота… запаянная так, что ее нельзя было снять с ноги; цепочка, рассказывавшая о воскресных днях в лесу на берегу Сены, о влюбленности и глупой молодости, о маленькой ювелирной лавчонке где-нибудь в Нейи, о сентябрьских ночах в мансарде… и вдруг — задержка, ожидание, страх, а Шарля и след простыл… подруга, дающая адрес… акушерка, стол, покрытый клеенкой, жгучая боль и кровь, кровь… растерянное лицо старухи… чьи то руки поспешно — лишь бы отделаться — подсаживают в такси… дни мучений, когда лежишь, скорчившись, в своей каморке… и наконец карета «скорой помощи», клиника, последние сто франков, скомканные в горячей, потной руке, и… слишком поздно".

Э.-М. Ремарк. Триумфальная арка.

Абортница — женщина, совершающая А.; то же, что ковырялка (2).

«Абортницы стояли в глубине огромного гудящего зала перед приемным покоем, небольшая серая очередь у окна».

Ю. Шмуклер. Вилена.

Абортмахер /разг., иронич./ — специалист по подпольным А

«Парикмахер — абортмахер! Какая разница люди делают одну работу, просто у того ножниц длиннее».

В. Смирнов. Большой полутолковый словарь одесского языка.

Абортивный (-ая; — ое) — функционально связанный с производством аборта; обладающий свойствами плодоизгнания.

«Лечил его домашний врач, доктор Богуш, известный в Москве как сторонник абортивного лечения и опаснейший экспериментатор».

Ю. Бахрушин. Воспоминания.

А. /разг./: абортаж; абортарий; вытравлять ребенка; детоубийство; работа над ошибками; чистка

«Тогда акушерок и поликлиник не было, бабы про абортаж не слыхивали».

В. Белов. День за днем.

«В абортарии, будничном, как очередь за водкой, на нее цыкнули, наорали, без всякого наркоза выпотрошили, как курицу».