старательным человеком. Его дети – два сына и две дочери – получили определенное образование. Сыновья окончили церковно-приходскую школу, а дочки учились в гимназии. Моя мать еще успела закончить гимназию, а ее младшей сестре, в связи с событиями Февральской революции 1917 года, не довелось.

Матушка была очень доброй. Это качество она унаследовала от своей матери. А еще она была исключительно красивой. Ею открыто восхищались. Она вышла замуж за моего будущего отца, который был старше ее на пять лет. Через год родила ему сына Ванечку. Но малышу не суждено было долго жить. В два годика он стянул на себя со стола большую кастрюлю с кипятком и погиб. Бабка Евдокия не корила дочь за то, что та недосмотрела, но строго втолковывала ей: они с моим отцом сделали ошибку, назвав первенца Иваном. Это плохая примета. Первенца следует называть в честь деда, прадеда, их братьев, но не именем родителя. А вот последующих детей называйте, как душе угодно. Такие уж понятия были у казачек.

А еще через год появился я. Мы жили не у деда, а в центре города, на улице Красной – снимали комнату во втором этаже. Со мной тоже произошла история, которая могла окончиться трагедией для семьи. В один из дней я, трехлетний пацан, пользуясь занятостью матери, проник на балкон, пролез между металлическими прутьями и сорвался… Но в последний миг руками вцепился в эти прутья и повис. Естественно, начал орать так, что сбежался весь дом. Мама тут же вытащила меня из бездны, сгребла в охапку, и мы с ней, трясясь от страха, проревели до прихода отца. Подробности моего «подвига» он рассказывал мне много лет спустя. Говорил, что мать после этого случая стала носиться со мной как с писаной торбой – никуда одного не отпускала.

Именно тогда родители почувствовали в Краснодаре нечто недоброе. Им казалось, что здесь их преследует злой рок. И они в том же году переезжают в Темрюк, на Азовское море. Отец к тому времени уволился из армии, окончил курсы организаторов производства и уже устроился работать. Однако на курсах он познакомился с неким Куциным. У этого человека не было определенных политических взглядов, зато он слыл мощным экономистом и организатором, имел высшее образование, в общении привлекал обходительностью, обаянием. Куцин и сагитировал отца перебраться в Темрюк, где сам был директором консервной фабрики, предложив моему родителю должность своего заместителя. Через годы я понял, что он для отца стал фактически учителем. А ему, Куцину, в то сложное время нужен был на производстве комиссар, который бы мобилизовывал людей, поддерживал дисциплину. Вот он и остановил свой выбор на отце. Родитель мой, Иван Евменович, тоже казак, но воронежский. Дон пересекает эту область по вертикали – с севера на юг, и все притоки, речушки, начиная с Ведуги и заключая Черной Калитой, Богучаром и Хопром, конечно, были местами казачьими. Дед Евмений и бабушка Аксинья проживали в селе Рубашевка, что на реке Битюг. Кстати, неожиданным, удивительным было здесь название районного центра – Анна. Населенный пункт словно очеловечен: раз услышишь его название – уже не забудешь. Дед и бабушка имели трех сыновей – Василия, Ивана, Михаила, а также двух дочерей – Александру и Анюту. В начале 1905 года дед отправился на заработки в Оренбург и… пропал. Грозное, кипящее было время. Все заботы легли на плечи бабушки. Старшие дети подрабатывали, младшие учились в церковно-приходской школе, помогая матери вести хозяйство. Но жизнь становилась все тяжелее. И вот семья вначале распродала имевшуюся живность, затем – имущество. Вскоре дети похоронили мать. Они крепко держались друг за друга, хотя братья и разъехались в разные места. Мой отец вначале работал в Анне, в местной типографии. Здесь вступил в РСДРП, отсюда был призван в армию. Революционные потоки втянули его, как и миллионы других, в Гражданскую войну. Позже он, уже на Кубани, нашел себе жену, создал семью. …Жизнь в Темрюке, небольшом провинциальном городишке, куда мы переехали из Краснодара, была спокойной. Наша семья и семьи директора завода и главного инженера дружили. Частенько выезжали на Азовское море. В те дни никаких туч на горизонте не было. Мне запомнился вот какой случай. Однажды женщины, забрав детей, отправились на море. Уютно устроились на пляже, малышня барахталась у берега, а матери купались неподалеку. Вдруг послышались крики, началась суматоха. Все ринулись к берегу, а когда вышли из воды, то моя матушка достала из купальника большую рыбину. Та, как в сачок, попала туда во время ныряния. Надо сказать, в Азовском море тогда было очень много рыбы. Вот почему почти в каждом приморском городе имелись свои консервные заводы.

ЧП с рыбиной всполошило присутствующих. Все единогласно решили: морскую «гостью» надо бросить в море, что и было сделано. Женщины крестились, глядя ей вслед, чтобы та долго жила. А потом сказали матери, что у нее скоро будет ребенок. Такое вот, оказывается, бытовало народное поверье.

Странно, но этот случай остался в памяти на всю жизнь.

Снова и снова мысленно возвращаюсь я в тот день в Темрюке. Разойдясь по домам, женщины долго еще галдели насчет матушки. Вечером, уединившись, мои родители тихо о чем-то беседовали. Спустя несколько дней я узнал, что мы поедем в отпуск на Черное море, что, вообще, возможно, обоснуемся там на жительство. Почему? Оказывается, для здоровья отца тот климат лучше подходил: у него после ранения было заболевание легких…

Сейчас я думаю: как все было просто тогда! Захотели – поехали на новое место, не боясь остаться без работы и без средств к существованию.

Каким контрастом предстает наша нынешняя жизнь по сравнению с той, которую мы потеряли! Приведу сообщение газеты «Советская Россия» (08.02.97) о происходящем в Северодвинске Архангельской области.

Рассказывает Римма Николаевна Степанова, заместитель председателя профкома «Севмашпредприятия» (это промышленная жемчужина нашего атомного подводного кораблестроения): «Ситуация в городе страшная. Люди по 4–8 месяцев не получают заработной платы, но продолжают трудиться… Мы отдаем государству военные заказы в долг, не получая за них ничего. Люди накалены до предела…»

Степановой вторит Людмила Чернышева, председатель совета женщин того же завода: «…У нас были лучшие детские сады, к нам ехали за опытом со всей страны, мы имели великолепные учреждения культуры. А уж о том, чтобы не было работы или зарплаты, и говорить не приходилось… Четыре года шла Великая Отечественная война. Фашисты не смогли поставить нас на колени, потому что каждый чувствовал за своей спиной государство и его заботу. А сейчас? За пять