Настроение было бодрое. Полки магазинов ломились от продовольственных товаров. Люди по-прежнему ходили в гости. Городские парки и пляжи, особенно у Петропавловской крепости, оккупировала отдыхающая и загорающая публика. Когда началась эвакуация, никто не хотел уезжать.

ИЗ ДНЕВНИКА: 1 июля 1941 года

«Мне здорово повезло. Я и мои заводские друзья-спортсмены приглашены в городской комитет комсомола на собеседование. Встречу с нами, кроме горкомовских работников, проводили четверо солидных мужчин, двое из них были в военной форме. Уточняли наши биографии, расспрашивали о родных, знакомых, о занятиях спортом, интересовались увлечениями. Наши производственные и комсомольские характеристики у них уже на руках. Со мной и еще с тремя ребятами получилась заминка – нам всем было по семнадцать лет, а брали с восемнадцати. Меня выручило знание немецкого языка и приближающееся восемнадцатилетие в августе. Ну и, конечно, за меня попросили старшие друзья. Я оставлен в списках прошедших собеседование. Ответ дадут завтра в Красногвардейском райкоме комсомола».

На следующий день часов в двенадцать в цех пришел секретарь заводского комитета комсомола и сообщил, что нас к 16.00 вызывают в военный комиссариат с вещами, откуда мы будем отправлены в Новочеркасские казармы на Охте. Там происходило формирование спецподразделений для заброски в тыл противника.

Сборы были спешными. Мать – в слезах, отец переживал, но тщательно скрывал это и гордился, что на войну я уходил добровольцем. В тот же вечер нас в казармах распределили по группам, специализациям и направлениям.

С утра 3 июля начались спешные напряженные занятия по десять – двенадцать часов в день. Краткий курс включал рукопашный бой, стрельбу из всех видов оружия, подрывное дело, ориентировку и передвижение на местности, метание гранат, бой с собаками, уход от преследования, топографию, наблюдение, радиодело и многое другое. Ребята мы были крепкие и выносливые, но к концу дня валились с ног. Спали как убитые, подъем был для нас испытанием, но хорошая утренняя пробежка снимала сонливость, а зарядка давала бодрость на весь день.

Четыре безумных дня, насыщенные до предела, пролетели как один час. Вечером 6 июля разрешили встречу с родными. А в ночь на 7 июля вооруженные, как говорится, до зубов, обеспеченные всем, чтобы месяц и более отработать в тылу врага, мы погрузились в грузовые машины и двинулись по Киевскому шоссе на юг, навстречу фашистам. Я никогда не забуду картину той белой ночи, когда вереница машин, везущих нас к фронту, поднималась по шоссе на Пулковские высоты.

Многие из нас последний раз смотрели на панораму удаляющегося города и висящие в тревожном небе темные аэростаты воздушного заграждения. И я уверен, что каждый гадал в ту ночь, вернется ли он домой. Мне выдали трофейный финский автомат «^уоми» и немецкий «Парабеллум», а также командировочное удостоверение, которое я должен был в экстренном случае уничтожить. Там значилось: «Предъявитель сего Бобров Михаил Михайлович состоит красноармейцем партизанского отряда № 2/99 и направляется в район Загоски-Теребушино для выполнения специального задания штаба Северного фронта. Начальник отдела штаба Северного фронта Атрощенко». В левом верхнем углу – штамп штаба Северного фронта с датой начала командировки – 6 июля 1941 года. Удивительно, что этот документ, залитый болотной водой, сохранился у меня по сей день.

В 1994 году мне потребовалось подтверждение моей деятельности в тылу врага в первые дни войны. Я послал запрос в соответствующие органы, долго ждал ответа. Казалось, просьба моя не будет удовлетворена. Но произошло чудо: почти одновременно из нескольких организаций пришли документы.

Из пяти приведу только два:

Архивная справка

09.09.94. № 1121

«По документам архивного фонда Ленинградского штаба партизанского движения установлено, что в списке лиц, отобранных в Красногвардейском райвоенкомате для использования по линии разведотдела Северного фронта, значится Бобров Михаил Михайлович, 1923 года рождения, место работы: завод № 357, проживающий по адресу: М. Пушкарская, д. 22, кв. 5.

В графе «Примечание» записано: «Наземник».

Список находится в деле списков партизан г. Ленинграда за июль 1941 – май 1942 г.

Директор архива И.П. Бабурин

Зав. отделом Т.Н. Снегова».

Архивная справка

Министерство обороны. Войсковая часть 61379

11 октября 1994 г. 103160, Москва, К-160

«Бобров Михаил Михайлович, 1923 г. рождения, уроженец г. Ленинграда, с 23 июля по 4 августа 1941 года в составе разведывательной группы под командованием Лебедева В.Д. выполнял особое задание командования разведотдела штаба Ленинградского фронта в тылу немецко-фашистских войск. Группа успешно выполнила задание.

Справка выдана на основании архивных документов войсковой части 61379.

Заместитель командира войсковой части 61379

А. Сивец».

Таких забросов в тыл противника было пять, один тяжелее другого. Гибло много смелых и способных разведчиков, особенно в первые дни войны. Так, например, мой отряд, заброшенный в тыл к немцам в ночь на 7 июля, был разбит полностью. Мы понесли большие потери. Вернулись домой единицы. В их числе и я – мне повезло.

Боевой опыт и умение приобретались кровью и тяжелым ратным трудом. В дальнейшем была налажена четкая работа по развертыванию широкой деятельности разведывательных и диверсионных групп, а также партизанских отрядов в тылу фашистов.

За годы войны в Ленинградской области партизаны уничтожили более 100 тысяч вражеских солдат и офицеров, спасли свыше 400 тысяч советских людей от рабства и истребления. Уничтожали военную технику, взрывали мосты, дороги, военные эшелоны, отвлекая на себя часть немецкой армии, чем оказали неоценимую помощь бойцам и командирам Ленинградского фронта, а также жителям блокадного города.

На нескольких страницах не уместить подробное описание короткого промежутка времени моего участия в боевых действиях в тылу врага. Все это требует особого осмысления, дополнительного сбора материала, подробного освещения работы всех наших боевых групп и описания каждого действующего лица в отдельности. Они заслуживают этого – верные и надежные товарищи, которые и в беде никогда не оставят, и сами первыми прикроют друга. О моих друзьях-разведчиках надо писать книгу, а не две-три странички. Это мой долг.

Совершенно согласен с теми, кто, характеризуя таких людей, их мужество, надежность, честность в сочетании с высокими нравственными качествами, говорит коротко: «Я бы с ним пошел в разведку…» Эти люди научили меня собранности, умению отвечать за свои действия и поступки, быть внимательным к себе и к окружающим, уметь держать слово и всегда помогать в беде своим товарищам.

С оставшимися в живых мы ежегодно встречаемся на общих ветеранских собраниях партизан или 5 ноября, в День российской военной разведки, в здании Разведывательного управления на Английской набережной, которое, кстати, имеет свою интересную историю. В 1764 году оно было приобретено у наследников князя Куракина специально для размещения в нем Ведомства военной разведки и контрразведки, так называемой Коллегии иностранных дел. Интересным является и тот факт, что 9 июня 1817 года воспитанник Царскосельского лицея Александр Пушкин вместе с шестью однокашниками получил назначение в Коллегию иностранных дел на должность переводчика. Все они начали службу с подписки о неразглашении государственных тайн. Двумя днями раньше этот документ подписал Александр Грибоедов.