судье Денделиону. Когда он заявил, будто Всадник мёртв, а почтенная Мелисса сбежала, лицо академика так вытянулось, что Чарли отдал бы все жемчи мира – лишь бы насладиться этим зрелищем ещё разок. Очевидно, Мангустина могла бы опровергнуть его версию случившегося, но Чарли знал: она будет держать язык за зубами. Всю поездку девочка молчала, плотно сжав губы, словно воды в рот набрала.

Чарли видел: подруге очень плохо, она часто, прерывисто дышит, сгорбилась, пальцы впиваются в колени. Мангустина сохраняла гордый вид, потому что уже давно сделала гордость своим любимым щитом, но её тело говорило вместо неё, выдавая её страхи и боль.

В кармане её платья тихонько возилась, сминая страницы, Книга мага, и Мангустина время от времени прижимала карман ладонью, чтобы её успокоить.

У Мангустины не осталось никого из родных, в последнее время о ней заботился учитель Лин, к которому она в некотором смысле относилась как к отцу. Когда его арестовали за то, что он защищал Чарли, девочка была безутешна. Учителя Лина приговорили к жемчелишению, то есть к стиранию памяти. Чарли считал, что это наказание будет хотя бы отложено: ведь без помощи Всадника Академия не сможет его применить. Всё-таки какое-то облегчение. Вот только подумала ли об этом Мангустина?

Чарли хотелось как-то её утешить. Поскольку он не мог взять её за руку, он попытался встретиться с ней глазами. Мангустина упорно смотрела в пол, и тогда Чарли уставился на неё, надеясь, что она почувствует его взгляд. Наконец девочка подняла голову.

Воспользовавшись этим, Чарли пристально посмотрел ей в лицо. «Я здесь. Ты не одна. Нас двое». Мало-помалу он почувствовал, что Мангустина словно выплывает из глубокого чёрного омута.

Салон залили лучи света, и тыквину слегка затрясло, словно теперь она катилась по вымощенной булыжником мостовой. Судья опустил левую руку, перестав сжимать дорогу, и Чарли догадался, что они наконец въехали в Тэдем.

Внезапно тыквина замедлила ход. Потом вдруг цокот копыт стих, и судья, открыв дверцу, вышел из экипажа. Чарли заметил своего кота Бандита – тот прятался на крыше экипажа: жалкий, промокший до нитки и весь забрызганный грязью.

«Потерпи!» – послал ему мысленный сигнал Чарли.

Дождь наконец прекратился.

– Поздравляю, у вас будет новый ошейник! – вдруг прошипел Тибальд.

Мангустина отвела взгляд от Чарли и с тревогой выглянула наружу. Чарли сделал то же самое. Тыквина стояла на какой-то зловещей площади, – из-за ливня по стенам постройки тут и там стекали струйки воды, и казалось, будто фасад плачет.

– Это Штаб патрульных, – прошептала Мангустина. – Мы находимся на площади Двух Алгосов.

В самом деле, они заметили, что судья остановился перед высокими двойными дверями и перебрасывается шутками с каким-то патрульным, обладателем длинных каштановых волос, одетым в красное. Чарли уже случалось видеть этого типа: капитан Атравис собственной персоной.

Через минуту судья вернулся к экипажу. В руках он держал две цепочки, на каждой висели малюсенькие песочные часы.

– У вас будет право на два отблеска в месяц, не более, – произнёс он с видимым удовольствием. – Это должно поумерить ваш преступный пыл. – Голос судьи звучал тепло, но твёрдо.

– Что такое «отблески»? – спросил Чарли.

Тибальд прыснул:

– Ты даже этого не знаешь!

Отец сердито зыркнул на него, и тот сразу притих.

– Отблески, – поучительно ответил судья Денделион, – это единицы измерения магии, как метры для расстояния и литры для жидкости. А теперь надевайте свои кулоны.

Чарли и Мангустина повиновались. Цепочка оказалась короткой, и Чарли с трудом просунул в неё голову. Едва ему это удалось, как он почувствовал жжение в том месте, где песочные часы касались его кожи. К счастью, неприятное ощущение быстро прошло.

– Новое поколение, снять невозможно. Я говорю это ради вас, барышня, на случай, если вы во второй раз попытаетесь от нас сбежать. В прошлом ваша непутёвая семейка много чего натворила, но теперь с этим покончено! Вы и в подмётки не годитесь своему брату. Постарайтесь не забывать об этом и ведите себя благоразумно.

– Кстати, отец отправил в Чистилищное твоего изготовителя поддельных кулонов, – добавил Тибальд. Голос его сочился злорадством. – Даже не мечтай раздобыть ещё одну фальшивку! – Он с сияющим взглядом повернулся к отцу – ни дать ни взять петушок, гордо распушивший все свои куцые пёрышки.

Однако судья лишь досадливо поморщился.

– Скоро мы прибудем в Святые Розги, – просто сказал он.

И правда, лошади снова пошли рысью, мерно цокая копытами. Вскоре тыквина разогналась так, что пассажиров буквально бросало друг на друга. Они съехали с шоссе и теперь тряслись по просёлочной дороге.

В окно Чарли видел уличные фонари и разбросанные в полях домики. Скоро остались только деревья и поля, посреди которых Чарли разглядел огородных пугал и вспомнил, что они отпугивают спокойных, дабы ни один немаг случайно не забрёл в Тэдем.

Ощутимо похолодало. Они огибали большое озеро, а потом тыквина остановилась.

– Вылезайте.

Чарли спрыгнул на землю и тут же повернулся и протянул руку Мангустине, чтобы помочь ей выйти из экипажа; и, воспользовавшись этим, он на секунду крепко сжал пальцы девочки. Слабое утешение, но лучше, чем ничего.

– Я пойду с вами, – вяло пробормотал Тибальд.

– Ты ничем не рискуешь, если останешься в карете, трус паршивый, – отрезал судья.

И он захлопнул дверцу перед носом у сына.

В нескольких метрах от них из воды поднималась монументальная крепость: три башни, соединённые друг с другом, массивные и приземистые, как приготовившиеся к прыжку гигантские жабы. Выглядели они настолько довольными собой, что Чарли не смог сдержать дрожь. За башнями расстилалась чёрная гладь озера, а берега скрывались в тумане.

Судья подошёл к воротам, недовольно кашлянул, и подъёмный мост опустился прямо перед посетителями. Тяжёлые цепи яростно скрипели, словно чувствовали себя обязанными внести свой вклад в царящую на берегу озера мрачную атмосферу.

Между тем Бандит слез с крыши тыквины. Краем глаза Чарли наблюдал, как кот спрыгивает с колеса на землю, а потом потихоньку подкрадывается к людям. Бандит вымок до нитки, вид имел довольно жалкий, но, судя по яростному взгляду, прямо сейчас был готов разорвать на клочки кого угодно, даже дракона.

– Вы прибыли как раз к десерту! – раздался вдруг певучий мужской голос.

Пройдя в ворота, путники оказались на широком дворе. Бандит крался вдоль стены, и, окинув двор взглядом, Чарли понял, почему это место производит на него столь гнетущее впечатление: оно было совершенно пустым. Ни скамейки, ни фонаря – только голый камень, аж стыдно становилось.

Судья направился к открытой двери, из которой лился золотистый свет.

– Мой храбрый Лилий Атравис! – воскликнул он слегка надменно.

Чарли вытаращил глаза. Атравис? Как тот одетый в красное