— Совсем недостаточно, сэр.

— И канадский контроль за уровнем цен позволяет ему экономить на лекарствах от сорока до шестидесяти процентов?

— В среднем ему удается сберечь пятьдесят пять процентов, сэр.

Р.Г. кивал, и я вновь поняла, как мне повезло, что я работаю на человека, который действительно понимает, о чем ему говорят. Одним из главных потрясений за двадцать шесть лет моей жизни стало то, что куча людей, стоящих у руля нашей демократии, — просто равнодушные пустышки. Но не Р.Г. Ему на самом деле не все равно.

— Это все? Все, что у вас есть? Если да — это катастрофа.

И только то, что ему не все равно, помогает смириться со смехотворными результатами его деятельности.

— Нет, сэр, у меня есть для вас список подходящих вопросов, а еще я набросала замечания, необходимые для того, чтобы показания мистера Джекмена заняли должное место в общей картине той пародии, в которую превратилась национальная система здравоохранения.

— Я бы не хотел произносить слово «пародия», Саманта. Мы не можем просто указывать на проблемы. Людям это не нравится. Замечания включают в себя планы на будущее?

Мне нравилась эта фраза. Я сразу чувствовала себя архитектором, которым хотела быть в третьем классе. Я даже разработала несколько проектов. Самым сложным была деревня, старательно склеенная из обувных коробок — для белок, живших у нас во дворе. Я трепетно взгромоздила деревню на дуб, который рос под окном моей спальни, но белки гнусно ее избегали. Я считала, что им же хуже: Рибоквилль был настоящей страной чудес для грызунов, с чудесными подвесными лесенками и даже с пожарным шестом, спускавшимся от бассейна к Желудевой гостиной.

— Разумеется, сэр. Ваша обычная речь об этапах пути к универсальной системе с единственным плательщиком.

— Хорошо. Все должно получиться. «Си-СПАН»[6]организует прямой эфир.

— Вы будете на высоте, сэр.

— Я не за себя беспокоюсь. Насколько надежен этот человек, Джекмен?

Я провела примерно сто тридцать шесть часов, беседуя по телефону с Альфредом Джекменом, его докторами, канадскими аптеками и бог знает с кем еще. Я знала историю болезни Джекмена лучше, чем свою собственную. Например, я помнила, что у него двойной сустав в большом пальце, который ноет перед дождем, хотя не была уверена, есть ли у меня аденоиды. Удалили мне их в шесть лет или нет? Мама утверждала, что всего лишь вырезали миндалины, но почему тогда я нарекла куклу, купленную в тот год, Аденоидой? Вряд ли это совпадение, слишком уж прелестное имя.

— Полагаю, мистер Джекмен даст потрясающие показания, сэр.

— Потрясающие? Правда? Смогут они потрясти всех и каждого?

Р.Г. способен в мгновение ока перейти от нетерпеливого раздражения к игривой шутливости. Однако это хороший знак: раз он меня дразнит, наверное, доволен сводкой.

— Нам еще надо обсудить вечерний прием, поскольку там будут два…

Я замолчала, увидев, что Р.Г. просматривает электронную почту, не обращая на меня внимания. Через несколько секунд он поднял взгляд.

— Вы еще здесь?

В дверь заглянула Жанет.

— Учителя прибыли, сенатор, — сообщила она, вопросительно посмотрев на меня.

— Проведите их ко мне, но через десять минут сообщите про важный звонок.

— Конечно.

Пора уходить. Говорить про пятно на воротнике надо сейчас или никогда. Я уже не успевала взять безукоризненный тон, как собиралась. Не отказаться ли мне от миссии? Возможно, пятно на воротнике сделает его «ближе к народу»? А возможно, я ужасная трусиха.

— М-м-м, сэр…

Р.Г. раздраженно посмотрел на меня.

— Просто… ну… у вас что-то на рубашке, сэр. Что-то желтое. Не белое, как остальная рубашка.

Я любезно показала на воротник. Он опустил взгляд и заметил пятно.

— Молочная смесь. Понятно.

Не так уж плохо. Он даже улыбнулся. Улыбка вышла несколько натянутой, но я уже научилась довольствоваться тем, что предлагают. Я направилась к двери.

— Спасибо за советы по одежде, Саманта. Я вижу, что могу многому научиться у вас.

Он многозначительно посмотрел на мои туфли. Обалдеть.

Я что-то промычала о новой моде, но он уже приветствовал учителей, которые протискивались мимо меня за своими десятью минутами.

Когда я вернулась, у меня оказалось пять голосовых сообщений от полиции Капитолийского холма. Например: «Мисс Джойс, у нас здесь Альфред Джекмен. На него сработал металлоискатель, но он отказывается снять куртку или ботинки, пока не поговорит с вами. Пожалуйста, перезвоните нам, как только получите сообщение».

Как, уже девять утра? Часы на компьютере показывали, что на самом деле сейчас четверть десятого. Укоризненно зазвонил телефон.

— Иду! — прокричала я, направляясь к двери.

Ральф был на посту, когда я, задыхаясь, сбежала по трем пролетам к пропускному пункту на первом этаже. Ральф всегда напоминал мне бассета, которому сделали подтяжку век. Ленивый и печальный, с постоянным наигранным удивлением на лице. Много месяцев назад мы встретились вечером в подземке, и он рассказал, что его новая работа в подметки не годится предыдущей, гораздо более интересной — работе водителя Сосисмобиля «Оскара Майера» на Молле[7]. Но ему пришлось уступить требованиям подружки и предпочесть хот-догам степенную и респектабельную должность охранника на Капитолийском холме.

— Привет, Сэмми, — протянул он, — а мы тут твоего дружка задержали.

Он ткнул большим пальцем в сторону будки охранника, где за плексигласом и проволочной решеткой я обнаружила Альфреда Джекмена, пялящегося в потолок.

— Он что-то натворил?

По расписанию Альфред Джекмен должен был выступать перед комитетом через тринадцать минут. Почему они донимают безобидного сморщенного старика восьмидесяти трех лет и с больными почками? Я начала опасно крениться в сторону гнева, но поборола себя и вернулась к вежливости.

— Вряд ли он угрожает национальной безопасности. Я улыбнулась, но Ральфа не убедила.

— Он вел себя крайне непочтительно. Он гражданин США?

О боже. Не веди себя как Эшкрофт[8], Ральфи. Только не сегодня.