Дворецкий покорно поклонился и распахнул дверь шире, приглашая меня войти.

— Подождите здесь, миледи, прошу вас.

И я осталась ждать в холле, обитом панелями из орехового дерева. Адрес лорда Грайнема вызнала, конечно же, матушка. Которая уже на следующий день после бала начала строить планы о том, что надо будет обязательно выбрать дождливый денек и словно невзначай отправиться гулять без зонтов под окнами графского особняка. Ведь настоящий джентльмен никогда не оставит дам мокнуть на улице. Впрочем, потом она приходила к выводу, что мой вид мокрой кошки может его отпугнуть, и план выстраивался новый. Все их я не запомнила, в отличие от адреса — так, на всякий случай. Который настал даже быстрее, чем я могла подумать.

Ждать пришлось недолго. Послышался глухой стук металла о дерево и прихрамывающие шаги, и граф Грайнем предстал передо мной с крайне изумленным выражением на вечно хмурой физиономии.

— Леди Эрилин? Признаться, я удивлен.

— Неужели? — в моем голосе не звучало ни малейшей приязни. — То есть вы хотите сказать, что не имеете ни малейшего отношения к тому, что лорд Арчибальд Оллин пришел сегодня требовать с меня денег?

Формулировку я нарочно сгладила, на всякий случай, но физиономия графа из изумленной сразу сделалась привычно-мрачной, подтверждая все мои умозаключения.

— Прошу вас, — он сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из открытых дверей. — Смит, чай, будьте любезны, для леди.

Когда мы устроились в креслах гостиной: я — с прямой спиной, будто стальной стержень проглотила, Грайнем — неловко вытянув больную ногу и пристроив рядом трость, — граф произнес негромко:

— Кажется, я должен принести вам свои извинения.

— Скажите откровенно, вам это удовольствие особое доставляет? — ядовито осведомилась я.

— Простите?

— Сначала наделать-наговорить гадостей, а потом — извиняться. Очень удобная позиция. И душу отвести, и вроде как остаться приличным человеком!

Мужчина недовольно дернул уголком губ, черты лица сделались жестче. Было очевидно, что он сдержал нечто резкое, что готово было сорваться с языка, и, возможно, будь я чуть более спокойна, я бы оценила наконец проявленную им сдержанность. Но гнев на милость меня это сменить не заставило. Поединок взглядов длился мгновение и завершился графским поражением.

— Позвольте мне объясниться.

— Да уж будьте любезны!

Граф погладил посеребренный наконечник трости.

— Так вышло, что мы с лордом Оллином приятели. Получив титул, к которому я совершенно не был готов, я некомфортно себя чувствовал в новом кругу общения, а Арчибальд оказался открытым и располагающим к себе человеком.

Оказался. Казался! Добро пожаловать в клуб, дорогой граф!

— Мы довольно быстро сблизились и приятно проводили время, он помогал мне отвлечься от жизненных сложностей, но вскоре я стал замечать за виконтом некоторые пагубные пристрастия. Помимо совершенно неконтролируемого азарта, ведущего к частым сокрушительным проигрышам, он обладал такой же неконтролируемой тягой к алкоголю. И опиуму.

Мои смутные подозрения подтвердились. Даже по отдельности эти три «увлечения» дело весьма затратное, а уж вместе! Неудивительно, что Арчи требовались деньги.

В гостиной показался лакей с чайным подносом. Разговор на минуту застыл, чтобы возобновиться, когда черная ливрея скрылась за дверью.

— Это, в общем-то, не мое дело. Нашему общению и времяпровождению сии пристрастия никоим образом не мешали. Да, пару раз он одалживал у меня небольшие суммы, и я был уверен, что он их не вернет, но читать ему морали — не моя задача, а эти просьбы меня бы не разорили. Но в последнюю пару недель дела у виконта пошли совсем плохо, он крупно проигрался, кредиторы наседали… и тогда он встретил на балу вас. Когда он спросил, с кем я разговаривал, я ответил без малейших опасений. Но выражение, которое мелькнуло в его глазах, когда он устремился следом за вами, меня насторожило, и я, помедлив мгновение, решил убедиться, что все в порядке. К счастью, как оказалось.

— Повторной благодарности не дождетесь, — процедила я в чашку.

Длинное предисловие раздражало. Мне нужно было выяснить, что именно он наговорил Арчи и с какой целью. Первое — чтобы понять, можно ли как-то сказанное обернуть в свою пользу. Второе — чтобы знать, насколько страшна будет моя месть одному отвратительно воспитанному графу.

— Я на нее и не рассчитывал. — Грайнем тоже сделал глоток из своей чашки и продолжил: — Мысль о шантаже не сразу пришла в светлую голову виконта. Сначала он просто яростно обвинял вас в неблагодарности и заносчивости, жаждал указать принадлежащее вам место. «Да если я расскажу всему свету то, что знаю об этой… — Граф сделал паузу, подвергнув цитату суровой цензуре. — То она на коленях приползет умолять меня опровергнуть эти слова». Сказав это, он и призадумался, осененный, как ему показалось, гениальной идеей. Как только я понял, что Арчи не успокоится, более того, что он уцепился за замаячившую возможность добыть денег буквально зубами, я попытался его отговорить от этой затеи.

Я начала догадываться, какой именно аргумент Грайнем решил преподнести, но молчала, ожидая завершения рассказа.

— Мои доводы о том, что такое обращение с леди — низко и недостойно джентльмена, он отмел красочным описанием вашего морального облика.

Я невольно хмыкнула, прикрыв усмешку чашкой. Все же в языковой изобразительности графу не откажешь.

— Отсутствие у вашей семьи серьезных капиталов его тоже не смутило. Он считал, что раз вы работаете, то сможете отдавать ему свое жалованье как минимум. И тогда я попытался его припугнуть. Не называя имен, упомянул, что мне известно наверняка о серьезном покровителе, с которым виконту лучше не связываться…

Понятно. Хотели, как лучше, получилось, как всегда.

За время рассказа спокойным ровным голосом, без издевок и насмешек, у меня схлынула первая яркая злость, а это признание окончательно ее притупило. В конце концов, Арчи совершенно не нуждался в информации о том, что у меня и сейчас есть любовник, чтобы меня шантажировать. Его откровений о нашей бурной юности свету тоже хватило бы.

— Эта новость, к сожалению, тоже не произвела на него нужного впечатления, только еще больше распалила. Впрочем, он был сильно пьян и не в себе, и я лелеял слабую надежду, что, проспавшись и обдумав все на свежую голову, он откажется от этой затеи. И мне искренне жаль, что он доставил вам несколько неприятных минут…

Помолчав мгновение, мужчина добавил, задумчиво глядя в чашку:

— Впрочем, Арчи мне теперь тоже, пожалуй, жаль…

— Что вы имеете в виду?

Граф посмотрел на меня с недоумением.

— Я, конечно, не высокого мнения о моральном облике самого виконта Оллина, но, по моим скромным соображениям, этот дурак не заслужил того, что с ним по вашему слову сделает герцог Тайринский.