и стал распаковывать второй сухой паек. Я поставил еду разогреваться, подполз ближе к Диме и стал его будить. Он не просыпался. У меня появилось нехорошее предчувствие. Я его быстро развернул. Лицо его был белым. Как снег, который нас окружал. Брови и ресницы уже успели покрыться инеем. И эта улыбка, которая застыла на его лице. Я понял. Было уже поздно.

Закопал я его недалеко от того места. Не поставил никакого надгробия. Просто закопал в снег. В этом лесу. Это все, что я сейчас мог для него сделать. А мать его уже давно умерла. Это произошло несколько месяцев назад. Мы находились еще в расположении тренировочного центра. Дима вышел в столовую, чтобы принести нам, что-нибудь поесть. Тогда в комнату пришел почтовый служащий и сообщил мне эту ужасную весть. Я сказал ему, что передам Диме. Но так и не передал. Оно и к лучшему, наверно. Не знаю. Сейчас это уже не важно.

К еде я так и не притронулся. Просто пропал аппетит. Я собрал вещи, взял свою винтовку и снаряжение. Паек оставил на костре и даже не потрудился его погасить. Просто двинулся дальше.

Холодный снег хрустел под ногами. Впереди все та же пелена. Кругом снег и ничего больше. Я шел вперед. И пока шел ни разу не обернулся. А позади еще оставались одинокие следы от моих ног, которые постепенно заметало снегом…