— Ладно. Я возвращаюсь в контору. На дорогах, похоже, полно пробок. Подъеду, когда смогу.

— Отлично. Как дела у твоего отца?

«Ну надо же, вспомнил все-таки», — подумала Триш, а вслух ответила:

— Врачи говорят, он держится. Спасибо, Дэйв. Увидимся.

Выключив телефон, Триш бросила его на соседнее сиденье, выехала со стоянки и влилась в бурлящий поток машин и автобусов. «Придет день, и мы им всем покажем, — подумала она. — Придет день, и с неба хлынет дождь из алмазов и белых трюфелей, которые будут падать на наши поднятые кверху лица. Когда-нибудь придет такой день».

Движение на дороге снова застопорилось, и она набрала номер Хедер Бонвелл. Та, как выяснилось, хотела, чтобы Триш претендовала на звание королевского адвоката.

— Да брось, — тут же сказала Триш. — Какой из меня королевский адвокат!

— Тебе тридцать семь, — ответила Хедер. — Прецедента еще не случалось, но нам до сих пор требуется гораздо больше женщин-адвокатов, чем есть сейчас. Твои доходы приближаются к той отметке, после которой они становятся почти автоматическими и не требуют особых усилий. Кроме того, у тебя отличная репутация. Подумай о моем предложении.

— Оно очень лестное, — сказала Триш, — но, по-моему, пока слишком рано. Я не хочу подать заявку и получить отказ.

— Только не откладывай в долгий ящик. Кстати, ты придешь на следующий обед в клуб?

— Обязательно приду. С огромным удовольствием.

Триш до сих пор тайно гордилась, вспоминая, что ей предложили вступить в привилегированный женский клуб. У клуба не было ни председателя, ни устава, ни определенных целей, однако для женщин-юристов он стал самым значительным в Лондоне источником работы.

Череда автомобилей продвинулась метров на пятьдесят и снова встала. Удачный момент, чтобы позвонить Анне Грейлинг.

— Триш, дорогая!

Голос Анны звучал на удивление жизнерадостно. Интересно, что ей понадобилось на сей раз?

— Ты просто ангел, что перезвонила так быстро! Как у тебя дела?

— Отлично. — Триш решила не говорить об отце, пока не станет ясно, в какое русло повернет разговор. — Что стряслось?

— Мы не могли бы встретиться? У меня есть для тебя потрясающее предложение.

— Что за предложение? Обрисуй хотя бы в двух словах. У меня сейчас полно работы.

— Оно не срочное, но мне бы хотелось взяться за него побыстрее. Понимаешь… Дело довольно сложное. Если у тебя найдется минутка, я опишу его в самых общих чертах.

— Минутка найдется. Я застряла в пробке.

— Слава Богу, что на свете есть мобильные телефоны, верно? Ну так вот… Я сейчас занята одним фильмом — что-то вроде «Сурового правосудия» — о женщине, которая отбывает пожизненный срок за убийство отца. Мне нужен консультант.

— Я уже не занимаюсь уголовными преступлениями.

— Но раньше-то занималась. Да и дело не в самом преступлении. Я хочу рассказать о том, как в семье происходит конфликт, и все в жизни людей идет наперекос, происходят ужасные события. Двое умирают, третьего приговаривают к пожизненному заключению, а четвертый живет с каким-то странным чувством злорадного ликования.

Последовала небольшая пауза, и из трубки вновь зазвучал вкрадчивый голос Анны:

— Ну как? Интересно?

— Пожалуй, любопытно.

Триш говорила осторожно и потому довольно холодно, но Анну это нисколько не смутило.

— Ты отлично разбираешься в подобных семейных проблемах, и они всегда тебя интересовали. Я подумала, ты с удовольствием займешься этим делом, а заодно поможешь невиновной женщине выйти из тюрьмы.

Триш никогда прежде не участвовала в создании фильма и не справилась с любопытством:

— Как зовут ту женщину?

— Дебора Гибберт. Помнишь? Дебору осудили на основании нескольких улик и показаний, которые дала ее собственная сестра.

— Эвтаназия, если не ошибаюсь.

— Не совсем. Будь то эвтаназия, бедняжка Деб вполне могла бы получить условное наказание за непредумышленное убийство.

— Тогда что она сделала? И как?

— Она ничего не делала. В том-то все и дело. Последнее время она жила у родителей, помогала матери присматривать за больным отцом — и однажды утром нашла его мертвым.

Анна замолчала, как будто ожидая вопроса, но Триш ничего не сказала.

— Она помогала матери как могла, хотя и не очень часто, потому что у нее самой четверо детей, муж, а тогда еще была и работа на неполный день.

— Удивительно, как у нее вообще время на отца оставалось.

— Она очень добрая женщина, Триш. Из тех, которые помогают всем и каждому, разрываются на части, ничего толком не успевают и в конце концов с ужасом сознают, что самые близкие и дорогие люди их терпеть не могут.

Триш встречалась пару раз с подобными особами и всегда сочувствовала жертвам их любви и заботы.

— Каков способ убийства?

— Обвинение заявило, будто она дала отцу лошадиную дозу антигистаминного препарата, а когда старик заснул, надела ему на голову полиэтиленовый пакет.

— Честно говоря, больше смахивает на самоубийство. Люди часто пытаются покончить с собой при помощи полиэтиленовых пакетов.

На другом конце провода раздалось сдавленное хихиканье, и Триш удивленно приподняла брови. Непохоже, чтобы несправедливость приговора и судебные ошибки беспокоили Анну всерьез.

— Странная штука, — сказала та, пытаясь справиться со смехом, — но пакет обнаружили не на голове у старика. Следователи достали его из корзины для бумаг, а та корзина вообще в другой комнате стояла, представляешь?

— Вот черт!

Триш поняла, почему Анна смеялась. Комедия какая-то получается. Черная, но все-таки комедия.

— Такие-то дела. Хуже того, на внешней стороне пакета нашли ее отпечатки пальцев, а на внутренней — слюну старика. Хотя Дебора объясняет это по-своему.

Упоминание об остатках слюны на пакете оживило всю картину, и убийство уже не казалось Триш черной комедией. Она подумала о панике, которую испытал старик в последние секунды своей жизни. Успел ли он проснуться? Видел ли сквозь тонкую пленку лицо убийцы?

— Ну и как твоя подруга объясняет наличие слюны и отпечатков?

— Сейчас некогда рассказывать, но, когда слушаешь саму Дебору, выходит очень убедительно. По крайней мере я ей поверила. Если ты согласишься нам помочь, то сможешь съездить пару раз к Деб в тюрьму, и она сама тебе все растолкует.

Триш вдруг поняла, почему случай казался ей таким знакомым.

— Слушай, а я ведь вспомнила и само дело, и адвоката, который представлял твою Деб. Фил Редстоун. Он отлично работает.