— Какой догадливый, — огрызнулась я.

— Давай, говори правду, — приказал Койот. Голос его изменился, стал тихим и тяжёлым, взгляд прожигал насквозь. А у мне вдруг горло перехватило и нестерпимо захотелось рассказать ему всё как было. Про зверо-людей, про свой страх… Я уже открыла рот, но в последний миг закрыла его руками, будто слова горохом могли высыпаться наружу.

— Это… и есть правда, — с трудом выдавила я.

Койот выглядел слегка растерянно. Словно его щёлкнула по носу приготовленная на ужин отбивная. Он нахмурился, явно желая сказать что-то ещё, но тут в аудитории вошёл профессор.

— Не забудь отметиться в деканате, — холодно бросил староста. Его тон мог заморозить море.

Не оглядываясь, Павел пошёл прочь. Но его серый, словно густой туман, Койот до самого выхода не сводил тяжёлого взгляда с моей белой напуганной Лисицы.

Половину пары, вместо того чтобы слушать профессора, я бесполезно ломала голову над тем, что от меня нужно было старосте. И ежу понятно, разговор шёл отнюдь не о больничном. И это давление, которое я ощутила от его слов… Может у койотов какая-то особая ненависть к лисам? Или я ему просто как человек не нравлюсь?

Я вдруг припомнила нашу предыдущую встречу со старостой. Это произошло в конце прошлого курса. Я ждала автобус на остановке, когда ко мне подошёл Павел. Не помню точно его слов, и даже лицо в памяти осталось смазанным пятном, но кажется ему были нужны деньги. Разум словно ослеп. Точно под гипнозом, даже не подумав возразить, я сгребла всё, что было в кармане и высыпала в протянутую руку. Домой шлёпала пешком через полгорода. Ведь средств на транспорт просто не осталось…

Странный случай выветрился из памяти, а сейчас неожиданно вернулся. Что-то подсказывало — от Койота следует держаться подальше.

Когда пара закончилась, я поспешила поскорее собраться. Думала нагнать Алека и немного поболтать с ним, чтобы унять сосущую тоску под сердцем. Но дорогу преградила неожиданная преграда. Усатая морда с ушами-кисточками — мой недавний сосед по скамье. Слава.

Рысь шевелила усами и морщила нос, словно собиралась чихнуть, и это выглядело бы даже мило, если бы не торчащие клыки.

— Тина, — позвал меня Слава. — Ты сейчас в столовую?

— Не знаю ещё. А что?

— Давай провожу.

— Не, не стоит, правда. Да и в столовую я может не пойду…

— Но куда-то же ты направишься? И я тебя в это куда-то и провожу, — сказал Слава и настойчиво взял меня за руку. Моей кожи коснулся шёлк шерсти, и я отдёрнула руку, точно коснулась огня. Больше от неожиданности, чем от страха.

— Мне некогда сейчас… Э-э, в другой раз, лады? — протараторила я и припустила прочь. Мнение человека-рыси меня не интересовало.

Я нервно глянула на ладонь, которой недавно коснулась Славы. Неужели все эти образы ещё и тактильны? Тогда и звериные клыки вполне могут вспороть живот… Вспомнилось, каким тяжёлым взглядом смотрел Койот. Такой будет в кошмарах преследовать… Уж не замышляет ли он чего? Но тут в поле зрения мелькнула рыжая голова и все дурные мысли улетучились.

Десяток секунд я потратила на то, чтобы найти смелости подойти к Алеку. Ну не съест же он меня! В конце концов, в школе мы были друзьями… а уже потом всё свелось к редким приветствиям. Мне было необходимо хоть с кем-то поделиться странными видениями. Я чувствовала, что если этого не сделаю, то натурально свихнусь. А друзей я так и не завела. Так что и обратиться больше не к кому…

— Алек! Подожди! — крикнула я, решившись. Подошла ближе. Пёс поглядел на меня примерно так же, как я недавно смотрела на Славу. Как на досадную помеху, которую, однако, не обойти.

— Чего орёшь? — Нахмурился он, навострив звериные уши. Мне тут же захотелось потрогать их. Наверняка, они мягкие и тёплые и на ощупь. А что почувствует сам Алек? Ему будет приятно? Или противно? Или ни то, ни другое… А если почесать? Невольно, воображение наводнили неприличные сценки. Я потрясла головой, щёки горели.

— Тебя по-другому не дозовёшься, — проворчала я. — Всё-таки мы месяц не виделись… я соскучилась. Или ты меня специально избегаешь?

— С чего бы? — скривился Алек. Его взгляд вдруг скользнул куда-то мне за спину. Я обернулась, но коридор был пуст, если не считать пары незнакомых студентов. — Так чего тебе? — раздражённо поторопил Алек.

— Знаешь… Мы давно не болтали нормально. Вот я и подумала… может сейчас у тебя найдётся время

— Вряд ли.

— Но это ненадолго.

— Слушай, Тина… В другой раз, ок?

— Дай угадаю… в другой раз ты снова будешь занят?

— Вероятно…, — он даже не пытался придумать причины для отказа. Просто занят и всё. Просто не хочет меня видеть. Просто в другой раз. Проще сказать: “Никогда”. От такого пренебрежения сводило желудок, точно я глотнула кислоты.

— Слушай, но может на следующей неделе найдётся часок, — попыталась я снова. Голос у меня прозвучал так жалостливо, что самой стало противно. Словно у нищего, что выпрашивает еду. Неужели я была недостойна самого короткого душевного разговора?

— Это вряд ли.

— Но почему?

— Блин! Да чего тебе вдруг приспичило-то? — рыкнул Алек, перекрещивая руки, отгораживаясь от меня и снова поглядывая куда-то мне за спину. Я ему мешала со своими непонятными делами. Может он спешит к девушке или просто не хочет иметь со мной общих дел. Раньше он был рад каждой минуте вместе. Я помню день, когда всё изменилось…

Мне хотелось хоть что-то сделать. Хоть какие-то другие эмоции вызвать, кроме опостылевшего раздражения. Если бы я могла, давно бы без жалости вырвала из себя чувства! Если бы могла…

Я смотрела на рыжего пса, а вдруг, подчиняясь отчаянному порыву, потянулась к нему, касаясь пальцами кончиков рыжих ушей. Кожу кольнули жёсткие волоски и…

Алек отпрыгнул в сторону, ошалело потирая затылок. Хвост прижался к ногам, а уши к голове.

— Что ты делаешь?! Тебя кто… кто научил?! — зашипел он. — Чокнутая лисица!

Меня словно током прошибло, я подалась вперёд, но Алек оттолкнул меня так испуганно, что я шлёпнулась на пол и уже снизу смотрела, как рыжий Пёс улепётывает, словно за ним гонится чума.

Пришлось закусить щёки, чтобы утихомирить судорожное дыхание и приглушить обиду. Алек не виноват, что я прицепилась, как репейник. Не виноват, что схожу с ума, если не вижу его хотя бы неделю. А между тем, дружба давно канула в лету. С того самого дня на крыше.

Почему он назвал меня лисицей? Может ли быть, что не случайно? Что если он